еще биньямини? Нет таких. Это все было две тысячи лет назад. И ты русский, так как твоя мать русская.
– Не согласен. Мне отец говорил, что его дед однажды рассказывал, что мы биньямини. И отцу, и прадеду я верю. И я не русский, так как у биньямини не было решения, что только дети евреек – евреи. Это у егуди раввины решили так в XIII или XIV веке. Нас, биньямини, Барух а шем, это не касается. Так что я – еврей, и дети мои, и внуки – евреи. Надеюсь, что и правнуки будут евреями.
Так наш спор ничем и не закончился. Но в первую же субботу, когда я случайно (не совсем случайно) явился утром в бейт кнессет, меня вызвали читать отрывок из Торы. В моем понимании – признали евреем. Не станут же гоя приглашать читать перед всеми отрывок из Торы.
9.4. Я и религия
Я уже писал выше, что вопросы религии в нашей семье не поднимались. Отец к подобным вопросам относился безразлично. То есть не обращал внимания на то, что мама на Пасху ездила к единственной в Волгограде церкви святить куличи. Правда, ел их, как и все мы, с удовольствием. К тому же он был членом КПСС с 1939 года, с соответствующим отношением к попам и раввинам. Меня, как и всех парней моего времени, церковь и синагога, которой, кстати, в Волгограде и не было, не интересовали. Впервые я обратился к религии в 1971 году, когда Саша лежал в больнице с аллергической реакцией на тетрациклин. Реакция была страшная, врачи ничего не обещали хорошего, и мы, еще молодые родители, опасались самого худшего. Я это описал в «Воспоминаниях о России». Был в это время в командировке в Москве и пошел вечером в храм Феодора Стратилата. Не потому, что он чем-то знаменит, просто я оказался рядом, у главпочтамта, что на Мясницкой. После входа в храм, слева имеется небольшой придел Пресвятой Богородицы «Нечаянная радость». Это теперь я знаю точное название придела и иконы в нем (проверил по Гуглу). Тогда я просто молился перед иконой. Не знаю ни одной молитвы, не помню, что и как я просил о своем Сашеньке, но она мне улыбнулась. Это абсолютно точно. И когда я на следующий день позвонил Рине на работу (дома телефона не было), узнал, что Саше стало лучше. Нет, я не стал православным, не ходил в Новосибирске или в Волгограде в церковь, но, когда приезжал в командировку в Москву, заходил в этот храм постоять перед иконой хотя бы несколько минут.
В 1989 году к нам в Перловку приехали из Израиля Голда и Иосиф. Начались разговоры о том, что мы евреи, о репатриации. Вероятно, тогда я решил познакомиться с Библией. Сразу же достал ее, вернее, таковая в моей библиотеке была всегда. Просто я в Библию последний раз заглядывал в детстве. Читал, знакомился с жизнью праотцов. А после репатриации детей, когда мы твердо решили последовать за ними, только дождаться выхода Рины на пенсию, я попросил детей привезти мне израильский вариант Библии. Не помню, кто из них привез Тору, указал, как нужно ее читать еженедельно. Невиим и Ктувим я получил уже в ульпане в Израиле.
Бейт кнессет я нашел в Маалоте примерно через полгода. Вы спросите, почему мне пришлось