организма это невозможно. Это тело словно муляж, причем безобразно сделанный.
– Нет, какой же это муляж?! Он был живым, летал, был теплым, когда свалился. Думайте, доктор, мне нужно знать причину его смерти. Сейчас!
Фалз отсканировал мозг, вынул все органы, провел исследование каждого по отдельности и только потом решился высказать свое предположение.
– Мне кажется, я могу обрисовать картину произошедшего, но должен предупредить, что в законы нашего мира она никак не вписывается. Но, следуя логике, можно предположить, что в полете у аиста резко изменилась организация. Исчезла система организма, он развалился на отдельные элементы, и из-за того, что органы перестали действовать согласованно, птица околела. Кажется, у нее мгновенно пропали сразу две системы: нервная и кровеносная, поскольку сейчас их в теле нет. Но я не нашел никаких повреждений, способных вызвать такую аномалию, да я, если честно, и представить себе не могу, что вообще способно вызвать подобное. Это, простите, за пределами моего представления о мире.
– Да уж… – только и смог вымолвить вспотевший министр.
– Но самое удивительное: он все еще тает, – со страхом в голосе проговорил Фалз. – Посмотрите на весы, на которых сердце лежит – полчаса назад оно весило в два раза больше. И стало как будто прозрачнее, что ли… Чертовщина какая-то… – теперь и доктор покрылся испариной и уставился на министра непонимающим испуганным взглядом.
– Вот что, доктор, – деловым тоном произнес Кронс. – Все это не подлежит никакой огласке. Вы меня поняли? Никому ни слова! И все, что от птицы осталось, нужно куда-то понадежнее спрятать, чтобы никто не смог найти. Спрятать и наблюдать, что будет дальше происходить. Обо всех изменениях докладывать мне лично.
– Что наблюдать? – удивился Фалз. – Он же мертвый.
– Все равно наблюдайте: взвешивайте, измеряйте, не знаю – одним словом, делайте что-нибудь и мне докладывайте.
– Ну, хорошо, – растерянно произнес Фалз, провожая взглядом министра, забывшего или не посчитавшего нужным попрощаться, покидая бокс.
Кронс вышел на улицу и замер на месте. В голове его был полный разлад, как внутри у Счастливчика. Он не мог сосредоточиться ни на одной конкретной мысли, не мог рассуждать здраво и видеть ситуацию ясно, как раньше. Его суждения проносились в сознании с бешеной скоростью, сталкиваясь, перебивая друг друга, мешая мозгу прийти хоть к какому-то умозаключению. Кронс больше не мог рационально воспринимать происходящее, он улавливал его интуитивно, ощущал в какой-то иной форме через систему знаков и догадок, находясь в потоке бесконечно меняющихся мыслей. Он напрягался изо всех сил, стараясь уцепиться за какую-нибудь одну, чтобы понять, что делать дальше… он же знал, что делать, когда вышел от Фалза, он зачем-то вышел… или не знал?.. надо ли вообще что-то делать?.. он шел… он шел к кому-то… невозможно вспомнить, куда и зачем он шел… он шел?..
Кронс опустился на траву и беспомощно застонал. Ему казалось, что он сходит