И мы стали встречаться каждый день. Я придумывал ей какие-то бестолковые задания. Мне хотелось видеть её, а она… меня боялась. Нет, я её прекрасно понимал: это я помнил, кем являюсь на самом деле, и понимал, что все эти непреложные табу не более чем очередной блок в сознании. Однако она-то этого не знала. На глазах Эоле я рушил основы её вселенной. И тогда я начал «писать дневник»: рассказывал ей про себя и свою жизнь, про то, как я родился, почему так не похож на остальных. А она записывала. Так прошло несколько лет.
Шёл очередной день. Я диктовал, а она записывала.
– Жизнь за жизнью проходили мимо, я не знал, как это изменить, не ведал, что делать… Но был абсолютно уверен, что изменить надо.
– И все эти миллионы жизней ты оставался один?
Это были первые её слова. Самые первые. До того момента она всегда молчала. Это было неожиданно. Я уже настолько привык к её молчанию, что даже не сразу осознал, что произошло. А когда понял… Я повернулся и наткнулся на её взгляд – будто взгляд ребёнка, вставшего на дороге у дикого медведя. Ей было страшно. Безумно страшно. Однако что-то не давало ей отвернуться. Что-то, что было сильнее страха, сильнее смерти, сильнее этого мира. Она смотрела мне в глаза, и в них разгоралось пламя. Секунда тянулась за секундой, и с каждым мгновением стены, возведённые между нами этим миром, становились всё тоньше и тоньше. Я подошёл и коснулся её щеки. Она дрожала. Её и без того бледная кожа стала совсем белой, но взгляда она не отвела. Так мы и стояли. Я не помню, сколько времени прошло, потому что время исчезло, а вместе с ним и дворец, люди… Весь мир перестал существовать. Остались только мы двое. Мироздание кружилось вокруг нас, миры и вселенные казались снежинками в ночном небе. И больше ничего не было нужно… Всё во вселенной наконец-то встало на свои места. Это была вершина счастья! Большего желать невозможно!
…Эта вечность длилась всего секунду. И песчинка в часах сорвалась с края и начала своё долгое странствие вниз, с каждым миллиметром пути всё больше и больше разъединяя нас. И когда она с грохотом упала на дно часов, мы вернулись в этот мир, но он уже не мог удержать нас.
С того дня мы начали общаться. Уходили ото всех под предлогом записи новых страниц моего дневника и разговаривали. Она рассказывала мне про себя и свою жизнь, про их обычаи… про всё. Да какая разница! Нам было не важно, о чём говорить. Мы слушали друг друга, и это стало самой прекрасной музыкой. День за днём мы больше и больше приближались друг у другу. И это пугало её всё сильнее. Эоле была ребёнком данного мира. И она не могла переступить через это извечное табу на смешение каст. Мы продолжали прятаться. Никто не знал… Да что там не знал – никто даже и представить не мог, что такое возможно.
Так прошли годы. И я начал бояться. Впервые за все свои жизни я, человек, умиравший миллионы раз, стал бояться смерти. Я не представлял своей жизни без неё, а смерть, как неизбежная