должно было впечатлить моё предложение. Разве она не хочет стать успешным юристом и самоутвердиться в своей профессии? То, что она с ума сходит по моему отцу, я уже понял. Пусть и по мне с ума сойдёт. Я её приятно удивлю.
– У тебя опасно работать, – выдаёт мне Алёна, но её глаза загораются от радости. – Это правда, что в тебя стреляли?
Да откуда она это знает? Сальников, собака! Трепло вонючее!
Я попал в точку. Алёна заинтересовалась! Действительно, горит своей будущей профессией. Уф! Боже! Я нашёл за что зацепиться!
Я сажусь и, глядя ей прямо в глаза, начинаю медленно расстёгивать рубашку. Пусть своими глазами увидит, правда то, что обо мне говорят, или нет.
21. Алёна
Глеб предложил мне работу! Я очень хочу принять его предложение, но мне страшно. Денис рассказал мне о нём неприятные вещи. Что, если это правда и Глеб просто мудак, жадный до денег? Так, он точно найдёт свою смерть раньше времени. Я спрашиваю у него об этом напрямую, а он зачем-то начинает раздеваться.
– Гле-е-еб, – предупреждающе зову его я. – Что ты делаешь?
Он смотрит прямо в глаза, продолжая лениво расстёгивать кажущиеся бесконечными пуговицы. Они всё же заканчиваются, и он распахивает полы рубашки, заставив меня покраснеть.
Его мощный мускулистый торс потрясает меня своим великолепием. Гладкая грудь без единого волоска, а ниже на рельефном животе дорожка тёмных волос. Если пойти по ней, то можно попасть…
Можно пропасть!
Я судорожно сглатываю и начинаю задыхаться, краска с новой силой бросается мне в лицо, а пожар охватывает всё тело. Глеб снимает рубашку совсем. Я вижу каждый мускул, играющий на его теле, и у меня всё плывёт перед глазами. Он даже не коснулся меня, а его уже слишком много в этой комнате. Мне тесно и нечем дышать.
Пространство пропитывается запахом его разгорячённого тела. Я жадно вдыхаю его, он будоражит мои ноздри и моё сознание. Слишком хорошо я помню его поцелуи и то, как он касался меня в самых сокровенных местах. В том самом месте становится горячо и влажно. Плоть предательски пульсирует, требуя, умоляя о новых ласках мужчины.
– Вот, – коротко говорит он и поворачивается ко мне спиной, широкой, как взлётная полоса.
На его левой лопатке я вижу тёмную ямку. Что это? Шрам от пулевого ранения? Моя трясущаяся рука сама тянется к пятнышку. Я несмело касаюсь его спины пальцами, а затем мои губы вжимаются в этот шрам.
Я кладу ладони на его плечи, зажмуриваясь от удовольствия. Такое наслаждение – трогать эту гладкую твёрдость. На ощупь он как скала, и такой горячий, что его жар растекается от моих рук по всему телу. Глеб не двигается, лишь опускает голову вниз и прерывисто дышит.
22. Глеб
Боюсь даже пошевелиться. От её мягких неуверенных прикосновений я растекаюсь по ковру, как ебливая сучка растекаюсь. Я слышу, как она томно вздыхает позади меня, закрываю глаза и опускаю голову вниз, чтобы взять себя в руки и сосредоточиться. Она сама не ведает, что творит, потому что я сам не могу описать то, что со мной