а углубление с мусором прикрыли досками. На месте дома Кусовниковых возвели новый. Он существует и поныне рядом со знаменитым «Чайным домиком» на Мясницкой.
На какое-то время о знаменитых скупердяях в Москве позабыли. Потом вдруг обыватели опомнились. Стали думать-гадать: а где же кусовниковские драгоценности?
И пошла молва о Черном колодце. Кинулись и стар и млад искать его. Да так и не нашли.
Что ж, может, в наше время кому-то повезет? Или уже повезло?..
С Иваном Александровичем я познакомился в конце шестидесятых прошлого века. Был он уже на пенсии. После фронта, с сорок шестого года, работал плотником в каком-то домостроительном комбинате. А вот до войны…
Словом, еще подростком его приняли в артель копателей колодцев. Этим делом занимались и его отец, и дед, и прадед.
– На мне оборвалась династия, – сокрушался Иван Александрович. – Наша артель до Второй мировой войны промышляла в ближних подмосковных селениях. А когда я вернулся с фронта, многие те селения слились с Москвой, заводопроводились, и наша профессия стала не нужна. Хотя кое-где еще и в столице сохранились старые колодцы. Только обветшали они, поусохли.
Я удивленно взглянул на собеседника.
– На дворе – конец шестидесятых, люди в космос летают. А в Москве – колодцы?
Старик ничего не ответил. Может, нахлынули воспоминания, а может, стало грустно, что канула в Лету его первая профессия.
Но через несколько минут он снова оживился и охотно стал рассказывать о былом.
– Мой отец жил на Пресне по соседству со старухами-колдуньями и предсказательницами. Была у тех старух своего рода специализация – гадать по воде и по «голосу колодца». Заглянут в него и протяжно произносят: «Ум-мау». И от того, как изменяется звучание их голоса, строят предсказание.
– А что означает это колдовское слово? – поинтересовался я.
Иван Александрович пожал плечами.
– Не знаю. Но что примечательно: мастера-колодезники в старину тоже произносили «ум-мау». Только не для предсказаний, а для определения – болен или здоров колодец.
Я недоверчиво взглянул на старика: говорит о неодушевленном предмете как о живом человеке. Может, подшучивает?
Нет, лицо собеседника оставалось серьезным. Заметив мой недоверчивый взгляд, он оживленно продолжил.
– А ты как думал? Колодцы тоже болеют. Портится или уходит вода, гниют деревянные обклады, засоряются, или что-то сбросят в него… Бывало, и трупы извлекали. Но убийцы, которые таким макаром избавлялись от следов преступления, долго не гуляли по свету. Не знаю уж, как так выходило: вскорости поджидала их лютая смерть. Вода все помнит, вода обидчива, а колодезная – особенно.
В старину у колодцев собирались бабы и девки и давай судачить, секретами своими делиться. И невдомек бестолковым, что сказанные слова надолго сохраняются в колодце. А ведьмы и колдуны этим пользовались – извлекали оттуда все бабьи тайны себе на пользу. И в наших артелях находились знатоки, умевшие