>Подхватив мешок, звякнувший внутренностями, он перевалил его за спину и первым вышел на дорогу. Он был намного выше ростом, чем второй, и как бы даже пригибался, словно хотел казаться ниже. Испачканная в тине, глине и рыбьей чешуе куртка немного отливала в лунном свете, он чувствовал себя светофором и хотел поскорее вернуться домой, пока не рассвело. Его глаза под глубоким капюшоном снова остановились на выглядывающей из-за камышовых зарослей лодке.
– А все же привязать бы ее.
Второй никак не отреагировал и он не стал повторять. Он был невысокого роста, а походка выдавала в нем если не старика, то потрепанного жизнью немолодого человека. Он все еще стоял у берега, курил и таращился на высокий лес, который окружал поселок. Минуту назад он торопился и вдруг застыл на месте. Камыши, разросшиеся у берега за последнее лето, скрывали их лодку от посторонних глаз, только местные знали, где они оставляли ее. Порой они замечали, что она не на том месте, но тот, что постарше, не придавал этому значения. Рыбачили тут только свои, местные, кроме них кто еще мог брать ее? Дети и близко не подходили к озеру, а большую часть населения составляли старики, едва ли могущие поднять тяжелое деревянное весло самостоятельно.
Он отвернулся от озера и последовал за своим рослым товарищем. Подняв глаза, он наткнулся на чей-то любопытный взгляд.
– Старик Ларионыч.
– Чего он таращится? – тихо спросил первый и поправил мешок за спиной.
В ближайшем от озера доме, в окне, тенью стояла чья-то сутулая фигура. Свет луны отражался от стекол его очков, что сразу и выдало любопытного наблюдателя.
– Он слепой, как крот, – глухо ответил второй, – пусть смотрит.
Они направились привычным путем, позади крайнего к озеру дома, завернули к улице, там не горели фонари, а стена было слепой – без окон. Улица была пустынна. В начале пятого утра местные спали. Здесь, на Главной и, пожалуй, единственной улице городка они и расстались. Тот, что повыше повернул направо, махнув рукой на прощанье, вновь громыхнув своим мешком. Второй свернул налево, не обратив внимания на знак прощания, и медленно побрел по дорожке вверх по улице. Не успев пройти сотню метров, что отделяла его от своего дома, он увидел, как к нему быстро кто-то приближается, да не просто быстро, а бегом: руки тот держал у груди, шаги были скорыми и тихими. Бросив взгляд по сторонам, он понял, что избежать встречи не удастся. Через пару шагов он узнал в нем участкового. Да и как иначе: только он имел странную для этих мест привычку бегать по утрам. Желая обойти стороной бегуна, рыбак, по меньшей мере, именно им он казался на первый взгляд, посторонился, но бегущий замедлил шаг и остановился перед ним, преградив дорогу. Его тяжелое дыхание было частым, но не тяжелым. Участковый чуть пригнулся, пытаясь отдышаться, всмотрелся в лицо рыбака и выпрямился. Ростом он немного уступал ему, зато вширь заметно превосходил, но вся его «ширь» – сплошь мышцы.
– Ранняя пробежка, Игнат Родионович?
– Каждый день. Обычно в сторону леса бегаю, но после ночного дождя уж очень не хочется грязь месить. Решил сегодня по Главной улице пробежаться, – объяснил он, имея в виду улицу, где они встретились. – Все спят, авось и не помешаю никому. А ты вот не похож на раннюю пташку.
– Отчего же, – возразил тот, – рыба, как и я, любит тишину. Когда еще, как не рано утром, выходить за уловом.
– И где же он?
– Кто?
– Улов твой.
Игнат успел за минуту вернуть дыхание в спокойное русло, почти завистливо отметил его собеседник. Участковый снял с головы бейсболку, открыв взору коротко стриженые, по-армейски, волосы, и маленькие, прижатые к голове уши, которые, как поговаривали местные, он всегда держал «на макушке». Широко расставленные с прищуром глаза внимательно изучали лицо собеседника, наполовину скрытое капюшоном рыбацкой куртки.
Сам он приехал в поселок с год назад, на место участкового Григорьева. После того, как закончился контракт, Игнат, будучи военным, решил защищать людей в мирной жизни. Должность участкового в маленьком городе не вполне его устроила, и первое время он порывался уйти, но спустя полгода привык и уже считал этот город своим. Тихая мирная жизнь поселка понемногу увлекла его в свое течение. Работа была, что называется, не бей лежачего. Да и откуда взяться преступлениям в поселке, где каждый второй житель – пенсионер. Только местные рыбаки и охотники приносили толику беспокойства.
– Местные поговаривают, – не дождавшись ответа, продолжал он, все еще преграждая тому путь, – о расставленных сетях у другого берега озера. Надо бы сплавать, проверить.
– Не собирай ты сплетен, – немного раздраженно ответил собеседник, – местные кумушки и не то расскажут. Сидят, вяжут свои салфетки, как паучихи, да придумывают небылицы.
– Сплетни или нет, но я за тобой в оба глаза, ты это учти.
– Удочка, крючок и прикорм – вот и все мои снасти.
Игнат усмехнулся, чуть приподняв левую бровь, заглянул за спину рыбаку, демонстративно оглядел со всех сторон.
– А удочка-то где?
– Так я без нее сегодня. Погода