отделения КГБ, и пригласил на встречу.
Я хотя и мог отказаться, решил пойти, было интересно, что же он мне скажет.
В целом я был разочарован. Разговор был в общем то ни о чем. Он расспрашивал меня о моих программных предложениях, посетовал на то, что реформам трудно пробивать себе жизнь, в общем говорил достаточно банальные вещи. Зачем он со мной эти разговоры вел, для меня тогда осталось загадкой.
Потом через много лет другой КГБшник, ставший политологом, рассказал мне о том, как принимал тогда участие в секретном совещании в райкоме, на котором думали о том, как бы найти на меня какой-нибудь компромат, и, может быть, эта встреча была неуклюжей попыткой его разыскать.
Схема достаточно банальная, помните, про забытый паспорт? Они повторялись! Это еще раз доказывает, что не было у уходящей власти свежих идей!
За время проведения всей компании я почти до самого конца не был уверен в успехе. Ведь тогда не было никаких социологических опросов, на основании которых составляют рейтинги. Мы, правда, на свой страх и риск пытались проводить обзвон по телефонам, но на вопросы о том за кого вы будете голосовать, люди отвечать категорически отказывались.
Да и никто ни в чем не был уверен, слишком всесильной многие годы была КПСС. Многие по-прежнему считали, что все у них под контролем, да и сами они так думали. После выступления по телевидению, первый секретарь Марченков, по-отечески журил меня за мое предложение отменить шестую статью Конституции[15], заявив о том, что это, батенька, социал-демократия и совершенно невозможно.
Ему казалось, что их власть по-прежнему крепка и незыблема. Ни я, ни он не могли предположить, что всего через 2 года у власти будут не то, что социал-демократы, а оголтелые социал-дарвинисты, ненавидящие все советское, а стариков-ветеранов 23 февраля 1992 года не пустят возложить венки к Вечному огню и изобьют, а я окажусь в оппозиции к новой власти.
Даже когда проходил митинг в поддержку перестроечных сил на центральной площади города, площади Минина (я там сам не выступал, мне удалось, лишь протиснутся в первые ряды слушающих), и я видел, как были растеряны первые лица области, не был я уверен в своей победе.
Впервые я почувствовал, что все идет к выигрышу буквально за несколько дней до голосования, когда кто-то из коллег по работе сказал мне, что на городской партконференции разразился скандал. Он был связан с тем, что были обнародованы сведения о том, что Марченков купил себе вне очереди Волгу в конце года по старой цене, зная, что с Нового года цена на нее возрастет[16].
И хотя эта информация была кулуарной, нигде формально не обнародованной, после этого мне как то стало ясно, что основной конкурент, вероятнее всего уже не конкурент.
Так оно и вышло. 4-го марта 1990 года, после первого тура выборов, а тогда по закону можно было быть избранным только, если на выборы пришло более 50 % избирателей и более 50 % из них проголосовали за данного кандидата, за меня проголосовали 36 % голосовавших.