смирно! – гаркнул я на них, как только подбежал со своими бойцами.
Услышав команду, пленные быстро построились, к тому же за моей спиной стояли шесть десятков бойцов с самозарядными винтовками и ручными пулеметами. На том складе оказалось полсотни ручных пехотных «дегтярей», так что, формируя пока еще роту, я делал отделение из десяти человек и обязательно с ручным пулеметом, так что на два взвода имелось шесть ручников. Дождавшись, пока пленные построятся, а произошло это очень быстро, я продолжил:
– Ну что, граждане дезертиры и предатели, как дальше жить будем?
– Товарищ лейтенант, почему дезертиры? – послышался вопрос из строя.
– А кто вы еще после того, как сдались в плен? Только дезертиры и предатели, но, на ваше счастье, я не сотрудник особого отдела. Я лейтенант Прохоров, командир сводного отряда, и мне нужны бойцы. Несмотря на это, насильно я к себе никого не тяну. Я понимаю, что не все из вас добровольно сдались в плен, для таких бойцов и командиров у меня есть место. Кто хочет и дальше воевать с противником, может уйти со мной, только он должен учесть, что у меня железная дисциплина, и мне не важно, кем он был раньше. Мое слово – закон, а за неисполнение приказа наказание одно – расстрел. Всех, кто пойдет со мной, я экипирую и вооружу полностью, и дам вам шанс посчитаться с немцами за свое пленение. А теперь, кто со мной, три шага вперед, остальные могут проваливать на все четыре стороны, мне такие отбросы не нужны.
Почти все сделали три шага вперед, лишь небольшая кучка человек в двадцать, опасливо озираясь, рванула в лес на противоположную от нас сторону. Им вслед никто не стрелял, они сами решили свою судьбу, но если они попадутся нам в качестве полицаев, то жалеть не будем, просто вздернем на ближайшем дереве и пойдем дальше.
Две с половиной сотни пленных пошли со мной; отойдя от дороги на пару километров, сделали небольшой привал у маленького лесного родника. Хотя бойцы и попали в плен совсем недавно, но уже успели ослабеть, так как пройти на своих двоих за этот день им пришлось немало, кормить их не кормили, а некоторые уже пару дней не ели. Мы-то за время ожидания успели отдохнуть, все же больше трех часов лежали и ждали, пока нам не подвернется подходящий случай.
Зная, что освобожденные будут голодными, я сразу взял с собой достаточно банок тушенки со склада. Как только я объявил привал, так сразу пленные бросились к роднику, так как их не только не кормили, но и не поили, а потому все сильно страдали от жажды. Когда боец вволю напивался и отходил от родника, ему вручали вскрытую банку тушенки и ложку, которые тоже были на складе и которые я в достаточно большом количестве забрал с собой, разумеется, прихватил три сотни и сейчас. Пленные еще не особо долго голодали, а потому и банка тушенки на каждого не должна была вызвать проблем. Когда все поели и попили, я дал полчаса на отдых, после чего мы двинулись дальше.
В наш лагерь я их пока не повел, через два часа скомандовал снова привал, на котором, вооружившись добытой