у них есть всё – еда, вода…
– И яд, – добавила Гита.
– Так, мне не нужны нотации от старой скучающей домохозяйки, которая мастрячит второсортные побрякушки. Карем, уйми ее наконец!
– Почему это второсортные? – вскинулась Гита. – Почему побрякушки?!
– Она не скучающая домохозяйка! – выпалил Карем.
Гита постаралась не обращать внимания на тот факт, что он не стал оспаривать эпитет «старая».
Бада-Бхай раздраженно засопел и, надвинувшись пузом на Карема, который машинально попятился, начал теснить их обоих к выходу из помещения.
– Это мой бизнес, и если ты, Карем, хочешь, чтобы я продолжал тебе платить, не суй свой нос куда не следует.
– Отпустите собак, – потребовала Гита.
– Нет.
– Отвяжите их немедленно, или я вызову полицию.
– Гитабен… – вмешался Карем, и она, решив, что он принял сторону Бада-Бхая, возмутилась до крайности:
– Что?!
Карем указал на кустарную лабораторию:
– Мы не можем вызвать полицию. Меня арестуют. И тебя, возможно, тоже.
– О…
– Слушай, что тебе мужчина говорит, – надменно кивнул Бада-Бхай. – У него-то, по крайней мере, есть мозги.
– Мы не будем звонить в полицию, – сказал ему Карем. – Но не задержимся здесь ни на секунду. Это была последняя партия тхарры, которую ты от меня получил.
Бада-Бхай пожал плечами:
– Да и ладно. Но не надейся, что сможешь продать свою тхарру кому-нибудь еще в Кохре. Я позабочусь о том, чтобы все узнали, какую отраву ты гонишь. Именно поэтому, как ни тяжело мне об этом говорить, я должен разорвать с тобой деловые отношения… – Он прижал ладонь к сердцу и картинно возвел глаза к потолку. – Совесть не позволяет мне подвергать риску жизнь своих клиентов, втюхивая им метиловый спирт. Но, к счастью для них, я найду новую, чистейшую тхарру.
– И разбодяжишь ее метиловым спиртом?
– Естественно. Но кому они поверят, по-твоему? Какой-то вшивой деревенщине из окрестностей Гхогхи[51], толкающей шмурдяк из сахарного тростника, или уважаемому бизнесмену? – Бада-Бхай заметил, как Карем сжал зубы, и покачал головой. – Ты сделал большую ошибку, Карем. Как ты теперь детишек своих прокормишь? Придется тебе объяснить им, когда они, голодные, будут просить есть, что их глупый на всю голову папочка променял их на свору бродячих псов.
– Он не глупый, – сказала Гита.
– Глупый, если думает, что другие бутлегеры работают иначе. Это бизнес, Карем. И ты со своей матерью Терезой о нем ничего не знаешь.
Гита поджала губы. Да сколько же ей лет, по мнению этого чутьи?!
– Нет, – отрезал Карем. – Бизнес требовал от меня поставлять тебе качественный продукт, а не травить людей за несколько рупий.
– За несколько рупий! – расхохотался Бада-Бхай. – Да как раз потому, что ты согласился на эти жалкие деньги, я и понял, что ты деревенщина. До тебя что, не дошло?
– Пойдем отсюда, Гитабен, – сказал Карем. – Нам пора.
– Сейчас, – кивнула она. – Только