у Карема?
– Разумеется, нет! – На лице Фарах отразилась такая обида, будто сама мысль об этом нравственном преступлении была ей отвратительна. Она тяжело и часто дышала, почти задыхалась.
– Успокойся, – велела Гита.
Фарах кивнула, замахав на разгоряченное лицо ладонями, будто двумя веерами, и быстро забормотала на выдохе:
– Кабадди, кабадди, кабадди…
– Ты что несешь? – опешила Гита.
Дыхание Фарах потихоньку выровнялось.
– Мне это помогает глубже дышать. Ну, знаешь, как в игре[5]. – Она пожала плечами. – Когда я нервничаю или сильно чего-то боюсь, меня это успокаивает. Как будто мантру читаю.
– Твоя мантра – «кабадди»?!
– Ну да, понимаю, звучит странновато…
– Нет, странновато ты вела себя до сих пор, а это уже дико странно! – Гита тоже сделала глубокий вдох. Разговор, который должен был уложиться в две фразы («Спасибо, Гитабен». – «Не за что, Фарах»), превратился в какое-то сумасшествие. И если она позволила собеседнице зайти так далеко, что та уже контроль над собой теряет, неужели виной всему ее, Гиты, неутоленная жажда общения? Так изголодалась по компании, что теперь потворствует Фарах в ее безумии?.. Гита поправила выбившиеся из прически пряди волос и продолжила очень спокойно: – Ты сама не понимаешь, что говоришь, Фарах. Не мни себя Королевой бандитов, ты не она, чтобы убивать мужчин направо и налево. Иди домой и постарайся думать о чем-нибудь другом.
– Я думаю только об этом! – Фарах сжала кулаки – большие пальцы нырнули в них, как головы двух черепах в панцири. Она была похожа на избалованного ребенка, готового удариться в истерику из-за того, что любящие родители отправляют его в свою комнату. – Если не избавлюсь от Самира, я все потеряю – и кредиты, и свой бизнес. Йа’Аллах![6] Или закончу, как бедняжка Руни. – Фарах поежилась. Даже Гита невольно сглотнула при упоминании о несчастной женщине, которая когда-то была участницей их группы заемщиц.
– Он же отец твоих детей, – напомнила Гита. – Подумай, каково им будет…
– Я хочу сделать это именно ради них! Ты не знаешь, на что он способен. Он… – Фарах сделала долгий вдох и выдох. – Если бы дело было только во мне, я бы как-нибудь перетерпела. Но я не могу быть в нескольких местах одновременно, а детей у меня трое, и иногда я… – Она часто заморгала. – Нет, ты не подумай, я не жалуюсь.
– Конечно, я так не думаю.
– Нет, правда, я жутко благодарна за…
– За счастье материнства, – докончила за нее Гита.
Фарах закрыла глаза, словно принимала благословение:
– Такая драгоценная награда – быть матерью. Но поверь, Гитабен, без Самира всем станет лучше – и мне, и детям. И нашей группе заемщиц. Прошу тебя! – сложила она ладони в молитвенном жесте. – Помоги мне снять кольцо из носа!
Это выражение Гита не слышала много лет, но сразу поняла, что имеет в виду Фарах: «Помоги мне стать вдовой». Она скрестила руки на груди:
– Двое исчезнувших мужчин в одной деревне – такое точно