служила базой для колумбийских наркоторговцев (в частности, для отмывания денег). Несколько лет спустя администрация Обамы ввела дополнительные санкции против Каракаса, направленные в адрес венесуэльских официальных лиц – в ответ на нарушение прав человека, контрабанду наркотиков и поддержку международных преступных сетей. Одновременно Белый дом также запретил экспорт американского военного снаряжения в Венесуэлу, опасаясь, что авторитарное правительство Уго Чавеса будет использовать его для подавления оппозиции. На самом деле эти санкции имели в основном символическое значение. По большому счету Венесуэла просто не являлась приоритетным направлением внешней политики для американских дипломатов.
Все изменилось в марте 2017 года, когда Венесуэла замелькала в заголовках международных газет. Сторонники репрессивного режима Николаса Мадуро, преемника Чавеса, лишили полномочий контролируемый оппозицией парламент страны. Международные наблюдатели и оппозиционные политики расценили это как переворот, после чего разразился тяжелый политический кризис, напоминающий гражданскую войну между проправительственными и антиправительственными группировками. Появилось много человеческих жертв. Десятки граждан погибли во время демонстраций, требуя проведения свободных и справедливых выборов[79].
Спустя пять месяцев протесты все еще продолжали бушевать, вызывая в Вашингтоне опасения, что происходящее в Венесуэле может перекинуться на всю Латинскую Америку. Президент Дональд Трамп ранее заявлял, что не исключает военного варианта противостояния с режимом Мадуро[80]. Однако отправка американских войск представлялась рискованным делом и противоречила изоляционистской политике президента «Америка превыше всего». Гораздо привлекательнее выглядели санкции, превратившиеся к тому времени в проверенный дипломатический инструмент. Управлению OFAC было поручено выяснить, какую форму они могут принять.
Провести оценку оказалось несложно: Венесуэла – просто экономический бардак, и сохранилось всего лишь несколько точек, на которые можно болезненно надавить. Единственным сектором, который еще находился в приличной форме, была нефтяная промышленность. Это делало ее идеальной мишенью, тем более что углеводороды являлись финансовым спасательным кругом для режима Мадуро: в 2017 году государственная нефтяная компания Венесуэлы Petróleos de Venezuela (PDVSA) обеспечивала Каракасу 60 % бюджетных доходов[81] и почти всю экспортную выручку страны[82]. PDVSA также представляла собой единственный источник твердой валюты для режима, поскольку только продажа нефти приносила выручку в долларах США.
Что немаловажно, OFAC указало на незначительный риск того, что союзники выступят против санкций в отношении PDVSA. Венесуэла обладает крупнейшими в мире запасами нефти, однако десятилетия недостаточного инвестирования привели к тому, что страна не заняла место среди серьезных игроков на мировых энергетических