отдышавшись и чувствуя, как мое тело покидает напряжение.
– Лучше? – спросил Ноа, когда шум вечеринки окончательно стих, приглушенный привычными для Теннесси звуками.
Я улыбнулась, не став признавать, что он прав, и просто пихнула его. Обхватив бицепс рукой перед тем, как толкнуть, я немного покраснела, поскольку даже от этого мимолетного прикосновения вспомнила, какой этот парень крепыш. За годы сборки бочек он стал образцом мужественности, не имеющий себе равных.
Он ухмыльнулся, с легкостью увернувшись от моего толчка, и провел взглядом по моим ногам.
– А теперь-ка давай посмотрим, сможешь ли ты усидеть на лошади в этих сапогах.
Не знаю, что меня подтолкнуло.
Не знаю, что заставило налить пиво во второй стакан и пройти с ним через всю «Черную дыру» к Руби Грейс Барнетт. Отчасти и правда хотелось извиниться за слова, которые ее расстроили после дегустации на винокурне, но отчасти и хотелось поговорить. Повода у меня не было, потому я принес то пиво, думая, что оно растопит лед.
Может, оно бы и растопило, не будь Руби Грейс такой упрямой.
Но я в любом случае рад, что подошел к ней поговорить, ведь пускай Руби Грейс и вела себя дерзко, будто не желая уделить мне и пары минут своего времени, она все же немного скинула маску взрослой женщины, которую я видел на винокурне, и снова стала той юной девушкой. Она ослабила бдительность, призналась, что ее тревожило возвращение домой, посещение «Черной дыры». Я не знал истинной тому причины, но сейчас ей нужна чья-то поддержка.
И этим человеком стал я.
Я улыбнулся, когда Руби Грейс провела руками по гладкой шее Тэнка в черно-белых узорах табиано, слегка почесав его ухоженными ноготками. Тэнк прильнул к ее руке и тихонько заржал, размахивая хвостом.
– Не знала, что ты ездишь верхом, – спустя несколько минут призналась она, взглянув на меня широко раскрытыми глазами, и снова перевела внимание на коня. – Не в обиду будет сказано, но совсем не так я представляла себе хобби Беккеров.
Я хмыкнул.
– Что, думаешь, мы целыми днями бухаем и деремся?
Она не ответила, но по виноватому взгляду я понял, что она и впрямь так считала.
Смотря на нее, я усмехнулся, оттолкнувшись от стены конюшни, к которой прислонялся.
– Мама научила меня ездить верхом, когда я был еще совсем мелким. Моих братьев это занятие не особо зацепило, тогда как для меня езда всегда была отдушиной. Отец купил Тэнка, когда мне исполнилось четырнадцать. Тогда ему был всего год. – Сердце, как всегда, заныло при упоминании отца. – Мы держим Тэнка у Дженсенов, потому что здесь для него есть все условия. Я ежемесячно плачу им и потому могу приходить и кататься, когда пожелаю.
– И часто ты это делаешь?
– Минимум раз в неделю, иногда чаще.
Руби Грейс улыбнулась. Мы снова замолчали, а она провела пальцами по гриве Тэнка. Он был американским пейнтхорсом – жеребцом пегой масти, сильным и мускулистым, и его пятнистая грива особенно притягивала внимание. Тэнку сейчас было