направлений в науке, фигура Нины Родригеса была окружена мифами и анекдотами. О нем даже были написаны романы, такие как «Жубиаба» Жорже Амаду. Рассказывают, что он, возможно, сотрудничал со своим современником Мануэлем Кверино, чернокожим самоучкой-этнографом{7} и с важными ключевыми информаторами, такими, как африканец Мартиньяно до Бонфим, бабалао{8} и почетным президентом II Афро-бразильского конгресса в Сальвадоре в 1937 году (Carneiro e Couto Ferraz 1940). Нину называют «самым главным пропагандистом теории Позитивистской школы криминологии в Латинской Америке» (эта фраза часто встречается в Koch-Ammassari 1992 и повторяется многими другими авторами{9}). Нина Родригес стал героем интересной и важной интеллектуальной биографии (Corrêa 1996).
Кроме того, существуют еще и рассказы тех, кого мне нравится называть «весталками архивов» (их часто ассоциируют с «преторианцами мысли») – они больше века сохраняли живую (ну, может, слегка забальзамированную) память о Нине в Медицинской школе Байи, так же как о Паоло Монтегацца[11] (далее ПМ) во Флоренции и о ЧЛ в Турине, хотя, конечно, больше в воображении, чем в виде конкретных документов. По словам Ламартина де Андраде Лимы в книге Roteiro de Nina Rodrigues (1980), Нина умер внезапно после посещения Лакассаня в Лионе и ЧЛ в Турине. Однако никаких следов переписки Нины{10} не найдено, к тому же сегодня известно, что, к огромному сожалению, Нине не удалось встретиться лично с маэстро ЧЛ, хотя он этого страстно желал.
Двигаясь по следам Нины, частично благодаря интуиции, но в основном по счастливой случайности{11}, мне удалось обнаружить некоторые фрагменты и множество деталей того, что я назвал бы галактикой: международной сети, центром которой была студия ЧЛ, и которая создала вдобавок несколько суб-центров сетей его последователей или эпигонов. Мощная сеть была развернута во многих европейских странах (в первую очередь во Франции, Германии и Голландии, но также и в Португалии, Испании, России, Англии и других), она добралась и до Австралии, Индии, США, и наиболее плотной была в Южной Америке. Лишь часть, скорее всего меньшая, этих людей знала ЧЛ лично, видела его студию и знаменитый музей-лабораторию. Основная часть знала мэтра существенно меньше, но использовала его в научных баталиях, часто интерпретируя и порой упрощая его идеи для разных контекстов. На самом деле, вполне реально доказать, что, по крайней мере до повторного открытия Грамши в 70-х годах, ЧЛ был самым цитируемым итальянским автором в Латинской Америке, до такой степени, что вплоть до сегодняшнего дня, как мы увидим далее, в его честь вручались различные премии в области юриспруденции и т. н. «полициологии». Пришлось ждать до 80-х годов, чтобы Латинская Америка начала массово цитировать и других итальянских авторов: Карло Гинзбурга, Умберто Эко, Тони Негри, Джанни Ваттимо и Джованни Арриги[12]. Ни одного антрополога. Тем не менее, еще в 2002 году, во время моей лекции в магистратуре по правам человека в Рио-де-Жанейро, один из слушателей назвал ЧЛ «маэстро», к моему огромному