xmlns:fo="http://www.w3.org/1999/XSL/Format" xlink:href="#n_7" type="note">[7] был. Да и тот насквозь… Броник только и остановил…
– Да у него, наверное, все ребра сломаны, вашу мать! – Батя поддерживал носилки с уже пришедшим в себя Андреем. – Быстрее, засранцы, бегом!!!
– Что за шум, а драки нет? – подал голос Филин.
– Я те дам шум! Почему не доложил?
– О чем?
– О ранении!
– Так ведь нет же ранения!
– Пижон! Вот когда селезенку высрешь, тогда и поймешь – было ранение или не было! – Батя разозлился не на шутку, и Андрей предпочел промолчать…
…Тут же, на аэродроме, в развернутом полевом госпитале в присутствии Бати Филина осматривал майор-военврач.
– Ну, что у него?
– Молодой человек, а вы часом родились не в шубе и валенках? – пробормотал озабоченно эскулап.
Торс Филина был разукрашен четырьмя огромными лилово-красными, с кровоподтеками, синяками.
– М-м-да! Ну, что же, – протянул майор. – Сломано всего-то одно ребро. Внутренние органы не пострадали. Хотя удар был очень сильным. Гематомы пройдут, со временем. Еще одно ребро с трещиной. Повезло, одним словом, чрезвычайно!..
– Вы его к себе берете?
– Конечно! Сделаем тугую повязку на грудь и на несколько дней в койку – ему просто необходимо отлежаться!
– Батя!.. – подал голос Филин.
– Молчать! Медицине виднее. Группа задачу выполнила, даже перевыполнила, так что не хрен тебе по расположению шарахаться. Пять дней лежать! Так, доктор? – Батя обратился к майору и, увидев, как тот согласно кивнул, продолжил: – Это приказ! А попробуешь нарушить – отправлю, на хрен, в Ташкент или Москву. Одного отправлю, так и знай, без группы!
Батя покинул палатку, не переставая что-то возмущенно бурчать.
Здесь, в полевом госпитале, Филин узнал о судьбе своих друзей: Ганса и Дока. Их доставили на «вертушках» 25 января. А принимал их все тот же майор. У Дока действительно были разорваны связки голеностопа, и он отделался гипсом. А вот с Гансом было сложнее. Майор сделал ему операцию, но в полевых условиях этого было явно недостаточно. В общем, улетели ребята в Москву долечиваться в госпитале Бурденко.
Лежать без дела Андрей не мог. Поэтому и слонялся туда-сюда, помогая, по мере своих сил, санитарам и медсестрам. То воды поможет поднести, то грязное, окровавленное белье донести до прачечной. Его гнали отовсюду, невзирая на то, что офицер, и просили не мешать и не путаться под ногами. Но Андрей все равно придумывал себе посильную работу. Деятельная натура и постоянное беспокойство о своей группе не давали ему покоя, раз за разом выгоняя из палатки. Да и стыдно было Филину – вроде бы здоров с виду, а рядом лежали раненые мальчишки-солдатики. И такими глазами смотрели они на офицера, что Андрею было не по себе:
«…А они ведь думают, что я спрятался здесь! Шкурку берегу!..»
Неделю Филин донимал своего врача, майора-мучителя, как он думал, чтобы тот его отпустил.
– Рано тебе еще бегать, юноша!
– Ну не могу я рядом с этими мальчишками лежать! Стыдно мне! Как же вы не понимаете?!
– Это ты с ними на пару не понимаешь, что ранения бывают