перезванивать не обязательно. Лучше встречай меня в аэропорту послезавтра.
Крестовский буквально давится зубочисткой, отгрызая кусок и проглатывая.
– В смысле? ― с трудом сдерживая кашель, хрипит он.
– В прямом. Я убедила папулю отпустить меня на свадьбу отца моего жениха.
Нет. Кашель удержать не получилось.
– Ж-жениха?
– Пришлось сказать ему, что ты сделал мне предложение. Иначе бы не отпустил познакомиться с твоими родителями.
– Эля, ты охренела? Что за самоуправство?
– Не злись, Кирюш. Я же не просто так: у меня для тебя есть важная новость, которую не рассказывают по телефону. Плюс, я ужасно соскучилась. А ты разве нет?
– Кхм… Соскучился, ага. Слушай, давай я всё-таки позже перезвоню, окей? Въезжаю в туннель, ― Крестовский отключается поспешно, тихо цедя сквозь зубы: "бляяя".
– Какой туннель, бестолочь? ― хихикаю. ― Сам себе противоречишь. Она ж не настолько дура.
– О, да. Она не дура, ― зарывая пальцы в волосы, присвистывает тот. ― Поэтому и приезжает. Почуяла опасность и едет территорию помечать.
Какие у них, однако, крепкие и доверительные отношения. И зачем это всё, если он от неё только что не ныкается?
– Надо же, ― меня снова уносит в хохот. ― Оказывается, на свете существует та, что держит твои фаберже в ёжовых рукавицах. А она мне уже нравится.
– Заткнись. Просто заткнись.
Затыкаюсь. Но про себя всё равно тихо ржу. Просто его физиономия… О, эта секундная гримаса паники стоила того, чтобы приехать. Хотя бы ради того, чтобы увидеть её.
Жаль только, что она очень быстро уступает место привычной беспечности.
– Ладно. Херня. Разрулим. Вылезай из машины, здороваться пойдём. Ну и в заезд впишемся, если ещё есть место.
В заезд? Ого, это сильно. Я, конечно, люблю иногда полихачить, но в гонках прежде ещё не участвовала. Не доводилось. Ма, если узнает, инфаркт схватит. Она в принципе не очень рада тому, как я вожу.
Выходим на улицу, утопая в коктейле ароматов. Палёная резина шин, кострище от огненного шоу и мой любимый запах бензина моментально отправляют на второй план поселившийся в ноздрях привкус Кировского одеколона.
А тачки, кааакие тут есть тачки…
И я, разумеется, не о стандартном ширпотребе, а о красавцах спорткарах. Голубой Ягуар F-Type, серебристый Шевроле Камаро, и… мамочки, держите меня семеро, король дорог ― Bugatti Veyron Super Sport.
Возле каждой торможу, обтекая ванильной лужицей. Крестовскому приходится ревниво подталкивать меня в лопатки, ворчливо приговаривая:
– Ветреная женщина. Как быстро ты предала мою крошку, стоило только фарами поманить. А ещё меня осуждаешь.
– Я не виновата. Оно само-о-о-о… ― застываю как вкопанная возле Харлея. Вот это мотоцикл, вот это агрегатище. Какие формы, какая брутальность, какая…
Настолько впечатляюсь байком, что не замечаю его хозяина: высокого, широкоплечего блондина. Стоявшего к нам спиной и с кем-то разговаривающего, но при виде Крестовского моментом переключающегося.
– Дарова,