с Калиной. Получит точные инструкции, потому что сам домового не кормит, не может сказать, как это правильно делать. Ярмил кивнул, поблагодарил, ушел, а через неделю понял, что Светозару не до домовых и его мелких забот. Забыл. Не поговорил. Или не стал напрягать Калину.
В конце января Светозар остановил на нем взгляд и велел: «В кабинет ко мне зайди, когда освободишься», Ярмил, чистивший снег возле парадного входа, подумал, что его ждет взбучка за какое-то упущение. Он закончил работу, привел себя в порядок, дошел до двери кабинета, постучал, заглянул и с интересом посмотрел на лежащий на командирском столе предмет.
Небольшой венок с коричневым печальником сразу вызвал в памяти словосочетание «колесо года». Три части, покрытые разноцветными листьями – нежно-зелеными, темно-зелеными и ослепительно рыжими. И четвертая – только плетеная основа, на которой осели искусственные снежинки и прилепились крохотные елочные игрушки.
– Это тебе, – сообщил Светозар. – Калина передала. Велела повесить, где захочется, пыль протирать осторожно, под душем не мыть, а то печальник намокнет и перестанет за тобой присматривать. Молоко домовому ставь в блюдечке, делись, когда в бутылке или пакете немного остается.
Ярмил кивнул, не отрывая глаз от венка – печальник шевельнулся и посмотрел на него черными глазками-бусинками. Докладывать командиру, что он не любит молоко и никогда его не покупает, не хотелось. Можно покупать и понемногу наливать в блюдце. И блюдце купить, потому что у Ярмила были только две суповые тарелки, большая салатница и кружки. Этого хватало.
Он унес венок, спрятав его в коробку и завернув в бушлат. В часть и домой проще было ходить пешком, что Ярмил и делал, и прогуляться пятнадцать минут не составляло проблемы, но боязно стало, что печальник замерзнет, и он принял утеплительные меры. По пути он купил пакет молока в магазинчике возле дома, послушал оханье продавщицы-лисицы, взволновавшейся, что он несет форменную куртку в руках, а сам раздетый, и, наконец-таки, добрался до квартиры – островку спокойствия и одиночества, нарушаемого редкими стуками и бряканьем посуды.
Место для венка нашлось не сразу. Сначала Ярмил повесил его в прихожей, на зеркало, а потом сообразил, что в прихожей нет окна и редко горит свет. Какая радость в темноте сидеть и таращиться в стену? Печальник от такой жизни может обидеться. Пришлось купить дрель, просверлить дырку в стене, вставить распорный дюбель и ввинтить длинный шуруп. Крепление получилось надежным, можно было и мешок с картошкой на такое подвесить, но мешка картошки у Ярмила не было, а печальник новое местожительство одобрил. Посматривал на Ярмила, когда тот осторожно стряхивал пыль с весенних цветов и осеннего физалиса – для действа была куплена специальная метелочка – никогда не издавал звуков, однако как-то усмирил домового. Стуки и грохот прекратились. Молоко Ярмил покупал по пятницам, наливал в глубокое блюдце по вечерам, выливая утреннее и не вникая, убавилось ли количество. Надо домового