выносили, словно ворота (а дальше – ров),
нам было всё равно – черт его разберёт —
что говорили; там винегрет из слов.
нас листали, точно страницы книг,
нас листали как скидочный каталог;
вспыхнули в мгновенье, погасли вмиг,
всего-то осталось: крестик и пара строк.
нас терпели, как терпят непослушных собак,
нас терпели, и мы становились терпким
вином.
все перетерпели. никто не скажет: слабак.
нас проредили, теперь мы редки. приём? приём?
набили чучела
(мы экспонаты). будем ёжиться за стеклом,
нас выставляли в музеях, выставили за дверь.
нас выжимали – тёплое и липкое отовсюду текло;
а дальше, спрашивается – что? вот что – теперь?
ничего. вот так всё и кончится, помотало:
швыряли, тыкали мордой, орали матом.
а нам /мазохистам/ даже этого было мало!
ребят, а давайте ещё?!
хоть разок!
…
ребята?
молодость конечна
разбежаться и в жизнь нырнуть оголтело,
время дайверов и водолазов,
в дрожь бросает сухое тело,
вспыхнет, как костёр, этого мы хотели?
так бы и сказали сразу…
взметали транспаранты, махали плакатами,
надписями кровавыми: жить вечно!
собирались крышами пробираться покатыми,
быть молодыми, смешными, поддатыми,
наслаждаться мигами и моментами. нечисть
тянула руки с пальцами переломанными, костлявыми,
в страхе разбегались голубями испуганными —
кто куда. пролетали над выжженными полянами,
над лесами, реками, городами, странами,
приближались к югу,
а там – среди туристов, сахарной ваты и кукурузы,
под шум прибоя, с шампанским и жареными каштанами,
жизнь ложилась на плечи не радостью, а обузой,
спор не стихал с измученной пьяной музой,
нас ловили. нам выворачивали карманы,
в которых огрызки карандашей, чек и салфетка
с номером телефона располневшей милфы,
что шутила и скалилась, невпопад, не метко.
вам обязательно скажут: «молодость задержим, вот золотая клетка»
это сказки. не верьте.
молодость конечна,
а остальное – мифы.
плюс один
вот и посчитай, говорю я, это же чистая арифметика.
четыре из пяти —
метко,
один —
метенько.
сколько раз ты бил в цель или где-то около?
сколько раз над тобой
Луна разбуженная заохала?
сколько раз орудовали веником и совком
над обломками разбитого сердца, не болевшего ни о ком,
кроме осточертевших нас, сколько раз – сколько
собирала заново все осколки
и сидела, в кровь растирая руки? подставляла спину
под плеть. шелковую кожу режь. с грузом вины – в вина,
я была живой примерно на половину (потом – на треть)
подошёл, сердце