подобное объяснение.
– Ну, хорошо, – проговорила она тихо, оглянувшись по сторонам, – хорошо. Я вам скажу в воскресенье. Лучше так: если я приду в воскресенье утром к десяти часам к вам, то значит я согласна… Хотите так?
– Вот хорошо! – обрадовался Коренев, – это прекрасно: давно бы пора.
Он еще раз поблагодарил Нину Алексеевну, сказал, что будет ждать с нетерпением воскресенья, и попрощался: вся эта вечеринка и всё это разнообразное общество тяготило и сердило его. Он не любил этих оживленных, шумящих, разговаривающих людей.
IX
В субботу вечером Кореневу не сиделось дома. В ожидании утра следующего дня, он старался как-нибудь скоротать время: сначала попробовал заниматься вычислениями, но работа не клеилась, хотя была очень интересной и в другое время могла сильно увлечь его. Коренев чувствовал сильное волнение в ожидании ответа Нины Алексеевны, так как от этого ответа могла коренным образом измениться его жизнь в своих различных проявлениях: за утренним и вечерним чаем, за завтраком, за обедом, в приеме белья от прачки, в покупке разных мелочей, – во всем том, что переходит обыкновенно от холостого человека к обязанностям молодой жены – верного спутника жизни. Коренев не представлял себе лица Нины Алексеевны, ее глаз, устремленных на него, ее вьющихся каштановых волос, которые так красиво спускаются на уши: его воображение рисовало главным образом не ее, а какую-нибудь из будущих семейных сцен, которые ему хотелось увидеть осуществленными в действительности. И всё это делало Коренева нетерпеливым, всё это заставило его благоразумно оставить в этот вечер вычисления, чтобы не ошибиться в логарифмировании, и, чего доброго, не написать вместо одной формулы сферической тригонометрии другую.
В восемь часов Коренев решил отправиться проведать Никитина, чтобы провести с ним вечер. Никитина, однако, дома не было; зайдя в его комнату, чтобы подождать, пока он вернется, Коренев начал от нечего делать рассматривать всё, что лежало у его коллеги на письменном столе. Сначала ему попалась какая-то рукопись, где конспективно набрасывался план одной из экспериментальных психологических работ, далее Коренев увидел неоконченную работу по теории познания, где была написана всего только одна глава; затем сбоку стола вместе с законченными листами Коренев нашел таблицы, которые являлись средними выводами опытов, проделанных с Елизаветой Григорьевной. Таблица была составлена тщательно, и на нее были занесены все цифровые данные, полученные аппаратами во время поцелуев. Коренев с интересом проследил за этими цифрами: очевидно, первые поцелуи ускоряли пульсацию, а дальнейшие по привычке возвращали организм к прежнему состоянию. Но какая разница: возрастание шло так быстро, а убывание так медленно. Какая кривая может удовлетворить этим числам?
В подобных мыслях над данными исследования своего товарища просидел Коренев почти до десяти часов. Никитина всё не было. Подождав еще полчаса, Коренев решил наконец уходить и вспомнил, что его на-днях усиленно приглашал к себе