вхожу.
Она сидела в той же позе, только завернутая в полотенце. Чейз не понял, хорошо это или нет. Она слабо махнула рукой в сторону раковины:
– Взгляни.
Оказывается, она использовала все тесты.
– Неудивительно, что это заняло столько времени. Сколько воды ты выпила, чтобы пройти их все?
– Как верблюд плюс еще пара галлонов.
– Ну и что тут у нас? – Он осмотрел шеренгу тестов и застыл. – Некоторые говорят, что ты беременна.
– Все так говорят.
– Все?
До этого момента он отказывался верить в это, считал себя непричастным к этому. Он убедил себя, что Эмма просто ошиблась и тест все исправит. Теперь можно было паниковать.
– Все? – повторил он.
– Каждый. Но я бы предпочла обсуждать это одетой, – сказала Эмма убийственно вежливо и встала. – Если ты не возражаешь.
Его мозг автоматически обработал информацию.
– Можешь одеть свое платье, хоть оно и мятое, или я дам тебе футболку и шорты.
– Спасибо, в футболке будет удобнее.
Он вышел из ванной, она последовала за ним. Все еще двигаясь на автопилоте – господи, ребенок! – он вытащил из ящика одежду и положил ее на кровать, взглянув на Эмму. Она была бледна, но совсем не так убита новостью, как он.
– Нам надо поговорить, – заявил он.
– Если честно, я бы сейчас поехала домой. Может, мы встретимся через пару дней? Так у нас будет время переварить все это.
Переварить? Он уже переварил все, что нужно. У него было две проблемы: беременность Эммы и ее папочка. С другой стороны, спорить с ней, когда ей плохо, он не хотел. Ситуацию все равно контролировал он: без него она домой не доберется, и уж точно он не отпустит ее, не накормив ее и ребенка. Он провел рукой по волосам. Вот черт!
– Одевайся, милая, а я приготовлю свежий завтрак.
– Спасибо, мне начинает хотеться есть.
– Если ты правда голодна, я открыл бобы, – сказал он, когда она присоединилась к нему, – или я могу снова приготовить омлет, если хочешь.
– Снова?
– Я приготовил немного утром.
– Бобы – это здорово. – Она улыбнулась. – А фруктов у тебя нет?
Как хорошо, что он подумал о фруктах как о необходимых продуктах!
– В холодильнике.
Она достала апельсин, киви и виноград, разложила завтрак по тарелкам, сервировала стол, двигаясь непринужденно, восхищая Чейза.
– Как ты это делаешь? – спросил он.
Она улыбнулась шире:
– Сказываются годы практики. Я развлекала клиентов отца, а моя мать… – она запнулась, – была художницей. Думаю, я унаследовала ее чувство цвета и пространства.
– Ты рисуешь?
Эмма села и указала ему на стул на противоположном конце стола.
– Как сказать. – Она положила салфетку на колени. Даже завтракая всухомятку в чужом доме, она не забывала о манерах. – Мне повезет, если я смогу нарисовать прямую линию.
– Но