в дверях Савелий Филимонович. – А то мой знакомый недавно сказал одной барышне, что у нее un gros cul et de gros seins5. Барышне это так понравилось, она смеялась до упаду. Что бы это могло значить?
– Н… не знаю, – упорствовала Маша.
– Жалко, – ответил Савелий Михайлович и наконец ушел.
Он постоянно пытался сказать Маше какую-то скабрезность и ожидал, что она оценит это и рассмеется. Однажды он даже показал ей коллекцию своего лубка. Стоя к ней неприлично близко, он листал отпечатанные на дешевой бумаге листы, среди которых, помимо басен и анекдотов, встречались и довольно откровенные сцены с полуголыми женщинами и развратными мужчинами. Маше стало так дурно, что, неловко завершив разговор с Савелием Филимоновичем, она поспешила наружу, во двор, где жадно вдыхала холодный колючий воздух, пока он не разогнал липкий сладковатый запах у нее в носу и во рту.
Тем же вечером она услышала из гостиной женский хохот, дверь была приоткрыта, и в щелку она увидела, как Савелий Филимонович показывает тот же альбом Евдокии. Она хохотала и прижималась к нему всем телом. Вздрогнув, как будто она увидела что-то мерзкое, Маша поспешила в свою комнату.
* * *
Холодна и глубока
Течет Смородина-река
Маша спала, и снился ей сон. Во сне она видела девушку – не красавицу и не дурнушку, явно крестьянку. Ее черные волосы были растреплены, заплаканные глаза напоминали провалы. На ней был сарафан и старенький шушун, перевязанный пояском. Она шла напрямик через лес, не разбирая дороги. Раздался шум воды, деревья словно раздвинулись, и девушка оказалась на крутом берегу быстрой реки, через которую был перекинут крепкий деревянный мостик с перилами.
Я нага, и я боса
Расплелась моя коса
Девушка направилась к мостику, так и эдак пыталась она подняться на него, но у нее ничего не получалось, словно неведомая сила не пускала. Но ей зачем-то очень нужно было попасть на другой берег.
Я молвы не убоюсь
От серпа не уклонюсь
Тогда она спустилась к самой кромке воды, собралась с духом и, не разуваясь и не снимая шушуна, шагнула в холодную воду. Вода поднималась все выше, но она упорно шла вперед, даже когда ее волосы, словно водоросли, закачались на поверхности, даже когда ее макушка скрылась под водой…
На смерть или на живот
Перейду Калинов мост
«Ульяна!» – раздался душераздирающий женский крик, от которого Маша резко проснулась.
Но все было тихо. Болезненная сентябрьская луна заглядывала в окно, освещая комнату белым светом. Маша выглянула на улицу: во дворе было тихо и темно, с улицы виднелся зажженный фонарь, так что можно было еще спать. В комнате было тепло, однако Маша почему-то почувствовала озноб. Шепча слова молитвы, она вернулась в постель и накрылась одеялом с головой. Но стоило ее голове коснуться подушки, как Маша снова заснула, и сны ей до утра снились легкие и приятные.
* * *
Маша любила гулять с Верой и Лекой. Они выходили со двора и шли по мостовой вперед, пока