и начинать день с утренней медитации у дуба? Всё равно ведь сон в утренние часы превратился в пытку…
– Эй! Богдан!
Я встрепенулся от тычка локтя и едва не выругался в голос. Такие моменты меня начали уже откровенно бесить. Опять задремал прямо на лекции! И ладно бы ещё на тягомотном бормотании Карандышева. А тут – лекция по эмбериту от Кабанова, которую я внимательно слушал и даже старался подробно конспектировать.
– Прошу прощения, Николай Георгиевич, – пробормотал я, окидывая взглядом свои записи.
Сколько же я пропустил? Вряд ли много – Жак наверняка растолкал меня сразу же, как заметил неладное. Да вроде и не спал я. Скорее просто задумался.
Ректор окинул меня тяжелым укоризненным взглядом. Впрочем, он вообще в последние дни выглядел угрюмым и осунувшимся. Его вся эта история на прошлых выходных тоже здорово потрепала.
К счастью, большая часть внимания прессы и чиновников пришлась на его вышестоящее начальство – главу самого университета, Николая Александровича Гейзехуза. Но всё же прорыв настоящего ледяного демона прямо в академический парк и страшная гибель нескольких студентов – не те события, которые легко смахнуть со счетов. Кабанов за несколько дней будто бы постарел лет на пять, и не расставался с темным плоским флаконом с какой-то микстурой. Хотя злые языки поговаривали, что это просто коньяк.
Я не удержался и, переключившись на Аспект Целителя, пристально оглядел преподавателя магическим зрением. Вроде бы ничего особо тревожного, но сердце и сосуды пульсируют гораздо интенсивнее, чем у здорового человека. Для точного диагноза мне не хватало знаний анатомии, да и в целом мой целительский Дар был пока слабо развит. Точнее, мощи-то в нём хватает – раны мягких тканей могу сращивать буквально за секунды. Но для более тонкой работы не гожусь – ещё учиться и учиться.
– Зайдите-ка ко мне в кабинет после лекции, студент Сибирский, – закончив буравить меня взглядом, произнёс Кабанов. – Есть серьёзный разговор.
Глава 2
Лекция была последняя на сегодня, и закончилась минут через десять. Кабанова я догнал в коридоре, уже перед самой дверью в его кабинет.
– Как самочувствие, Николай Георгиевич? – спросил я, когда мы оказались наедине.
Он лишь сердито отмахнулся.
– Лебедева меня пыталась домой отправить на недельку. Отлежаться. Но как я могу бросить институт, когда тут такое творится?! Гейзехуз вообще с допросов не вылезает который день, хотя он-то что мог поделать…
Кабанов смолк – тема эта была щекотливая, явно не для беседы между преподавателем и студентом.
После победы над албыс грандиозный скандал в университете, по сути, только начал разворачиваться. И если после обнаружения тела Бергера он базировался лишь на жутких слухах и домыслах, то сейчас к ним прибавилась ещё целая куча трупов и обвинения в сторону