потертого стола, пузатого телевизора и советского телефона ничего другого не было. Слева от входа находилась ванна с умывальником и туалетом.
– Могло быть и хуже, – заключил Костя усталым голосом.
Положив чемодан у порога и закрыв за собой дверь, он из последних сил раскидал вещи по всей комнате, затем, раздевшись до трусов, залез в кровать, укрывшись холодным одеялом. Блаженный сон захватил журналиста, как только его лицо коснулось мягкой подушки.
Косте приснился все тот же кошмар. Только в этот раз он находился в своей детской комнате, стоя в углу и наблюдая за всем со стороны. В трех шагах от него в кроватке находился малыш – сам Костя много лет назад. Это осознание привело его в ужас. Он пытался двигаться, но ничего не выходило, не имея управления над собой. Вдруг малыш в кровати начал плакать и орать. Косте хотелось подойти к нему, обнять, успокоить, сказать, что все будет хорошо, никто его не обидит. Лишь бы дать возможность понять, что ребенок не один. Но Костя не мог. Он стоял, взирая на ребенка, не в силах двигаться. С каждым новым криком малыша, Костя тоже начинал орать все сильнее и сильнее, срывая внутреннее горло. В конце концов его тело поддалось, и, вскрикнув в очередной раз, он выпрыгнул из угла, набросившись на ребенка.
Издав тихий вскрик, Костя проснулся. Его тело покрылось каплями пота, при этом ему было чертовски холодно, а сердце бешено колотилось, прерывая дыхание. Он продолжал лежать, пытаясь успокоить себя так, как учила его мать, когда панические атаки начали преследовать его после той роковой ночи:
Сначала вздох, затем счет: – Раз… Два… Три… – И выдох.
Страх немного отступил. Костя считал дальше:
Вздох: – Четыре… пять… шесть… – Выдох.
Не досчитав до конца, страх отступил окончательно. Костя продолжал лежать, чувствуя неестественную усталость и дикий голод. Тут он понял, что за последние сутки ничего толком не ел. В номере было холодно. Оказалось, что окно все это время было открыто настежь. С трудом встав с кровати и подойдя к нему, он схватился за ручку, чтобы закрыть, но его взгляд невольно упал на улицу, где с момента вчерашнего приезда, погода совершенно не изменилась. Все те же серые небеса взирали на этот забытый богом поселок, проливая слезы грусти.
– Словно я и не спал вовсе, – невольно сказал Костя вслух.
Вдруг его живот заурчал еще сильнее. Еще больше проснувшись от такого, журналист начал одеваться. Прогоняя в голове свои задачи на сегодня:
«Так, для начала, как мне сказал тот дед, мне нужно встретиться с Мэром. Он может действительно даст мне нужные распоряжения. Дальше, я думаю, можно пойти посмотреть на поселок (К слову, гуляние и проникновение атмосферой неизведанный мест было самой любимой частью работы Кости). А дальше посмотрим».
Натянув на левую ногу оставшийся носок и справив малую нужду в туалете, Костя достал из кармана пиджака блокнот. Он хотел было просмотреть свои заметки, сделанные во время поездки, но голод был настолько силен, что ни желания, ни терпения у него на это дело не осталось. Вообще, голод