изобразили – корова как живая, птицы прилетают клевать нарисованный виноград.
Художник рисует, чтобы было похоже. Художник – это фотка красками, несовершенный предшественник альбома «Наша свадьба». Вот как они со своими кисточками и тюбиками мучились, пока не появилась пленка «Свема», а за ней цифра. Восхитимся художниками, первопроходцами наших семейных фотоальбомов.
После того как придумали фото и видео, живопись превращается в условность, в игру – вроде пения без микрофона. Это как лошадь наперегонки с автомобилем. Если лошадь не сильно отстала – заслуживает двойной похвалы: молодец, лошадь. Молодец, Шилов. Молодец, Глазунов. Молодец, портретист Василий Нестеренко: Путин вышел совсем как по телевизору.
Ладно бы наш простой человек боролся с авангардом. Он борется с классикой, ошибочно полагая, что борется с авангардом. Давно классичнейший Прокофьев, чья Первая симфония была исполнена сто лет назад, для него все еще сомнительная какофония. Сто лет – это как если бы во времена Чайковского обсуждали Бетховена: это можно слушать или он все-таки слишком далеко зашел и надо бы остановиться на Моцарте? Импрессионисты для нашего простого зрителя – это смело, но еще как-то можно терпеть, а вот Матисс – этот уже «намазал, я тоже так могу».
Здесь две проблемы. Первая – чисто просветительская. На московской выставке Караваджо одна дама с удивлением читала другой аннотацию на стене музея: «Караваджо – надо же! – имел проблемы из-за своего новаторства». Да где ж новаторство? С ее точки зрения, это просто академическая живопись: вот конь, вот человек, вот апостол – все понятно. Люди просто не знают: то, что они считают классикой, когда-то было авангардом.
Некрасов – авангард в сравнении с Пушкиным, и ритмически, и тематически. Пушкин – с Державиным. Передвижники – такой адский авангард, что их даже не пускали в Академию художеств, и им, беднягам, приходилось выставляться на стороне, у разных Гельманов. И сам античный реализм – птицы чуть не склевали нарисованный виноград, бык чуть не покрыл бронзовую корову, – это ведь новое слово. На римском портрете есть морщинки и бородавки, и это скандал. У идеального архаического куроса – какие морщинки? Только мускулы. Реализм – просто одна из стадий авангарда. Исключительно умно кураторы назвали выставку открыточно красивых прерафаэлитов: «Авангард викторианской эпохи».
Совершенно удивительно, что народная критика выставок «абстрактистов» происходит под лозунгом защиты христианского искусства. Христианское искусство в первую очередь начиналось как авангард, провокация и вызов. Оно гораздо ближе к абстрактному, чем античное языческое. Сравните римскую статую времен Христа и современную ей живопись первых христиан в катакомбах.
Где там виноград, который можно склевать, и корова, которую можно покрыть? Этот абстракционизм перекочевал напрямую в православное искусство.