минуту спросила она.
– Не особо.
– Ладно, – мягко согласилась Марит. – Ты не обязан.
– Спасибо.
Я прислонился головой к прохладному оконному стеклу. По другую сторону от него проносился Амстердам, скрытый застлавшей мои глаза непроницаемой чернотой. Меня тошнило от этого, черт возьми, но я понимал, что так будет всегда. Однажды Харлан процитировал мне Джона Мильтона[32]. Он сказал, что быть слепым не страшно, гораздо хуже не выносить собственной слепоты.
Да уж, Мильтон знал, о чем говорит.
Я услышал визг шин, после чего машина остановилась.
– Приехали, – объявила Марит. – Я припаркуюсь и провожу тебя в номер.
– Не нужно.
– У тебя нет трости. А лицо… э-э…
Я дотронулся до разбитого носа.
– Все настолько плохо?
– Ну, не очень хорошо.
Марит отвела меня в номер. Я тут же направился к кровати и лег на спину. Ребра болели, живот ныл, как будто я сделал тысячу упражнений на пресс.
Я слышал, как Марит что-то ищет в ванной.
– Тебе необязательно оставаться, – сказал.
– Знаю, но я не могу уйти, – отозвалась она. – Мама говорит, что из всех ее детей я самая аккуратная. Учителя тоже так считали. Я никогда не могла пройти мимо беспорядка. А тебя сейчас явно нужно подлечить. – Она придвинула к кровати стул. – Возможно, будет жечь. – Затем она промокнула порезы и синяки на лице. Я вздрогнул. – Что-нибудь сломано? Нос вроде цел. Чудом, не иначе. А ребра?
– Чертовски болят.
– Сделай глубокий вдох.
– Еще больнее.
– Есть внезапная, острая боль?
– Нет.
– Хорошо. – Она промокнула порез над правым глазом. – Ха! Я как Клэр! Это медсестра, которая латает Сорвиголову после его драк.
– Значит, этот парень часто проигрывает? – фыркнул я. – Тот еще герой.
– Обычно он выигрывает, – возразила Марит и, судя по скрипу, откинулась на спинку стула. – Просто сперва позволяет себя побить. От этого победа только слаще. – Она немного помолчала, а потом спросила делано веселым тоном: – Скажи-ка, Ной, зачем ты приехал в Амстердам?
Я хрипло рассмеялся и тут же застонал от прострелившей в ребрах боли. Затем сдался и рассказал Марит сокращенную версию.
– Ты ведь понимаешь, что это безумие? – тихо заметила она.
– Было безумием, – поправил ее. – Теперь все кончено. Я остался без необходимых устройств и не смогу сориентироваться в следующем городе. Мне даже не попасть на сегодняшний концерт Шарлотты. С меня хватит.
– Ладно. – Марит коснулась моей руки. – Нужно кому-нибудь позвонить?
– Люсьену Карону, – ответил я. – Он будет волноваться. Вот только я не знаю его номера, остался в пропавшем телефоне.
Марит задала мне кучу вопросов, чтобы разыскать Люсьена, а потом села за стол и сделала с десяток телефонных звонков.
– Люсьен Карон? – наконец произнесла она. – Добрый день! Я звоню по просьбе Ноя Лейка. Да, минутку.
Я подошел к столу, и Марит усадила меня на стул, все еще хранивший тепло ее