что ты убил нашего сына. – Эти слова заставляют меня присесть. Софи никогда не простила бы мне потерю Фрэнсиса. – Я предлагаю тебе богатство и безопасность, – подытоживает отец.
– То же ты обещал и своей жене. – От этого напоминания его лицо напрягается. Моя мачеха променяла свои привилегии на богатство отца. И она все еще сожалеет об этой потере, несмотря на благополучие, которое благодаря этому обрела она и ее семья. – Вы оба оказались в ловушке из-за этой сделки с дьяволом.
– Моя ловушка лучше, чем ее, – возражает он, и по его лицу я понимаю, что он не пойдет на уступки.
Я сделал слова своей профессией, но предательство отца лишило меня ремесла. Если он все расскажет Софи, ее семья приложит все усилия, чтобы помешать мне найти другой способ честно зарабатывать себе на жизнь. Я выхватываю из его рук инициал матери.
– Через год ты мне расскажешь, в каком городе родилась мама.
Выражение его лица смягчается.
– Даю себе четыре года на то, чтобы слепить из тебя свою замену, – торгуется он со мной. – После этого ты получишь все мои деньги и сможешь как угодно распорядиться всем, что мне известно о твоей матери.
Эта трансформация сделает меня слишком похожим на него, чтобы захотеть что-то узнать о ее прошлом.
– Я не буду слеплен по твоему образу и подобию, – протестую я.
На его лице проскальзывает презрение.
– Хотя Фрэнсис и носил мое имя, ты уже гораздо больше на меня похож. Я, как и ты, вел людей к погибели в погоне за выгодой.
У меня внутри все горит. Я ни капли на него не похож.
– Похороны завтра. Ты останешься в своей комнате.
Я поднимаю голову. Мне отказывают в праве оплакивать собственного брата?
Он вздыхает.
– Я уже все устроил, чтобы ты уехал через три дня. Семья твоей мачехи думала, что я выберу замену из ее рода. Твое временное отсутствие даст мне время, чтобы подготовить будущее объявление.
Я для него – не более чем инструмент. К тому же тупой инструмент, судя по тому, как легко он принимает то, как я на все согласился, пренебрежительно со мной прощаясь.
– И куда мне податься? – спрашиваю я.
Он останавливается возле двери.
– Твоя мачеха любезно воспользовалась своими связями. Ты будешь клерком у судьи Уильяма Персиваля.
– Но ведь он – охотник на ведьм, – возражаю я. Веками придворные писцы занимались тем, что вели скромную летопись ведьм. Гвидо Бонатти, Нострадамус и Джон Ди положили их открытия в основу новой науки и воспользовались своими знаниями, чтобы получить должности астрологов и некромантов при королевских дворах. Решимость короля Якова покончить с магией не стала для них препятствием. Под давлением монарха они оставили свои учения, учредив комиссию по охоте на ведьм, где судья Персиваль и провел юность, занимаясь истреблением колдуний.
– Теперь – судья, – заявляет он.
– Я не выдержу общества подобного человека.
– Судья Персиваль карает ведьм, а не убийц, – бросает он мне на прощание.
Гостиная