он вообще не мог долго находиться в подавленном состоянии, молодая жизненная сила требовала радости, и всё, что было плохо на душе, как-то само собой отодвигалось в сторону, а то и вообще на задворки памяти. Так и сейчас предвкушение встречи с Настей и маленьким Кузей оттесняло мысли о Цзинь и неизвестном сыне куда-то в глубину сознания.
Видя, а больше чувствуя растущую приподнятость сына, повеселел и Фёдор. Он, конечно, сожалел об утраченном первом внуке, но Кузя, Настя, Ваня и вообще вся русская семья были ему куда ближе и родней. Порванную верёвку обратно не сплетёшь, а ежели свяжешь, даже крепкий узел всегда будет напоминать о разрыве.
Бурная радость от встречи родных окончательно развеяла дурные мысли. Дед Кузьма помолодел лет на десять, Настя и Арина висли не шеях мужей. Бабушка Таня хлопотала вокруг и около: хотела и зятя с внуком обнять, и с обедом поспеть. Настя сразу же потащила Ивана наверх, чтобы «Кузю показать». Вернулись лишь по зову к столу, раскрасневшиеся, с глазами столь яркими, хоть горницу освещай.
– Будем ждать прибавления, – тихонько сказал Фёдор жене, и оба засмеялись.
– Настёну Ване война принесла. Как награду, – задумчиво добавила Арина. – У тебя вон крест Георгиевский, а у него – Настя.
– Такая жена лучше всякого креста, – сказал Фёдор.
По-особенному сказал, с нажимом. Арина с любопытством взглянула на него и вдруг озаботилась:
– Слышь, Федя, ты в Хабаровске был. Еленку с Пашкой не проведывал?
Фёдор смутился:
– Хабаровск большой, а я был-то всего ничего. Домой спешил.
– Как уехали, только два письма и было, – вздохнула Арина. – На Еленку не похоже: она ж у нас боёванная, вся на виду, должна объявиться.
– Объявится, – с готовностью подтвердил Фёдор: очень ему хотелось перед женой любимой оправдаться.
– Зато Марьяна насовсем пропала, – горестно покачала головой Арина. – Маманя всё об ней думает. Не говорит ничего, но я-то по глазам вижу. Крутельна девка! Знать бы, что с ней?
Не зря говорят: чутче сердца материнского ничего нет. Про себя поминала Арина Еленку, можно сказать, каждый Божий день, а вот спросила первый раз. Впрочем, прежде спрашивать-то было некого – не маманю же или свёкра, деда Кузьму. Это всё равно что спросить у иконы Албазинской Божьей Матери, список с которой стоял на божничке в красном углу, – ясно, что не ответит. Хотя нет, Божью Матерь иногда спрашивала, когда уж совсем невмоготу становилось, и та вроде бы утешала – взглядом ли кротким, откликом ли душевным. Не случайно образ Сына Божьего на иконе находится в груди Богородицы, а сама икона называется «Слово плоть бысть». Сказанное воплощается.
И вот помянула Арина в разговоре с Фёдором дочку, рано из дому упорхнувшую, словно почуяла встречу скорую, а она – тут как тут, на пороге! На другой день, только передохнули Саяпины от долгожданной радости, – нате вам: объявились Черныхи. Утренним пароходом, всё семейство, ещё и друга прихватили.
– Батюшки светы! – ахнула Арина Григорьевна, открыв калитку, которую с недавнего времени стали на ночь запирать от лихих людей.
Впереди стояла улыбающаяся Еленка