в песочницу посадила, куличики лепить. А я для начала все чужие растоптал. Реву было! Потом, само собой, пороли. Пошел я, пацаны ждут. Ну, двойку мне поставьте за поведение. Вот дневник.
На глазах у классухи невольно закипали слезы. Кому она пытается мозги промыть! Это же Зуев! Потом Егор понял, что Лен Сергевна была совсем еще пацанкой, только-только окончила пед, причем техникум. И пыталась самоутвердиться. Завоевать авторитет у своих учеников, а на дворе ураганом, сметающим все, неслись девяностые, со всеми их пирогами. Лен Сергевне хотелось не в школе весь день торчать, а замуж, спрятаться за мужика, да и денег бы не мешало.
На пятилетие выпуска Егор зачем-то пошел в родную школу. Он не уважал подобные мероприятия, да и некогда было. Ему уже перло. Егор отслужил, завязал полезные знакомства, залез для начала в долги и открыл свою первую фирму. Ох, сколько их еще будет!
Он с недоумением смотрел на бывших одноклассников, дети еще в отличие от него, и только Лен Сергевна привлекла внимание Егора. Она все еще оставалась незамужней. Он так и не понял, зачем ее трахнул, потому что домой они ушли вместе. Перебрал, похоже. Или это была месть? За те выволочки после уроков, когда хотелось домой, пожрать наскоро, и – на улицу, к друзьям. А она не отпускала.
– Егор… – стонала Лен Сергевна. – Еще…
И он старался. Несчастная баба, тридцатник уже. Училка. Ха! Когда модельки подросли, эти упругие кукурузные початки молочно-восковой спелости. Егор и пасся на этих полях, а Лен Сергевна так, эпизод. Ну, выпил. Школу вспомнил. Бабы давно не было, одна работа.
– Пошел я, – сказал он утром, глядя на распухшие, искусанные губы и полные слез глаза. Она все поняла.
Хорошо не навязывалась. Не пыталась удержать. Он пошел своей дорогой, Лен Сергевна своей. Точнее, застряла между прошлым и будущим, как и многие из ее поколения. А он Зуев! И первое слово, которое он сказал, было «дай»!
Повзрослел он быстро, сразу после несчастного случая с отцом. Никогда не забыть Егору Зуеву материнские глаза, две проруби в ледяной воде, по центру – зрачок-поплавок. Отчаяние и страх. Как теперь жить?!
Всеволод Зуев был типичным советским прорабом, который насущные вопросы решал главным образом через рестораны. Но не все желающие попасть на банкет удостаивались такой чести. Мелкие проблемы легко разруливала бутылка, особо крупные – деньги. Ликеро-водочный ассортимент у Зуевых не переводился. С отцом Егора все хотели выпить. Ведь он сидел на дефицитных стройматериалах.
Многие коллеги Зуева выдерживали такую жизнь от силы лет пять. Потом спивались и превращались в алкашей с трясущими руками. Но у Севы оказалось отменное здоровье, деревенские гены не подкачали. Держался он долго, хотя Егор запомнил отца именно таким: угрюмым, с огромными мешками под глазами, хриплым голосом и мутным взглядом.
Но в ответственные моменты отец неизменно брал себя в руки. А чтобы ничего не забыть и не перепутать, вел свою бухгалтерию. Записывал все расходы-приходы в тетрадочку. Обычная такая ученическая тетрадка в дерьмовой зеленой обложке. Но цифры! Когда,