побежали следом.
– Ну зачем вы так, – сказал Митя. – Он-то здесь при чем.
Женщина не слушала его. Она обернулась к сыну, накрыла его ладонь своей и осторожно пыталась вытянуть у него карандаш.
– Ну всё, – сказала она совсем другим голосом, – всё, не надо, отпусти. Пожалуйста, милый.
Мальчик нетерпеливо дернул плечом, сбросил ее руку и продолжил рвать грифелем листы блокнота, слой за слоем. Никакого рисунка на бумаге не было, только черная бессмысленная мазня.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 июля, 00:12
Пробираться между рядами оказалось ужасно неудобно: машины стояли слишком тесно, и все время приходилось огибать то распахнутую настежь дверцу, то группу раскисших от жары и праздности водителей. Идея взять с собой старлея тоже себя не оправдала: вместо того чтобы расступаться, люди бросались к нему с расспросами, жалобами и проклятиями, и Мите начинало казаться, что без него они добрались бы гораздо быстрее. Хотя на то, чтобы уложиться в полчаса, в любом случае можно было не рассчитывать.
– Понастроили, сука, – просипел Патриот, – вот на хрена такие тоннели длинные делать?
Воду свою он давно выпил, пустую бутылку швырнул кому-то под колеса. Майка на нем промокла, лицо покраснело и отекло, как будто он только что вывалился из бани.
– Никто не думал, что по ним придется ходить пешком, – мрачно ответил Кабриолет.
После первого километра он тоже изрядно поблек: льняная рубашка прилипла к спине, мягкие мокасины покрылись пылью. Как выглядит он сам, Митя старался даже не представлять. Пить хотелось страшно, в ушах стучало. Чертов тоннель действительно казался теперь бесконечным – длинная тесная кишка, набитая автомобилями, возмущенными людьми и выхлопными газами. А потом ведь еще возвращаться, подумал Митя с тоской, и главное, смысла ведь все равно нет никакого. Ну доберемся мы и увидим, что там чудовищная какая-нибудь авария с трупами, разлитое масло и хлещущий бензин. Или в самом деле очередной свинский кортеж, ради которого перекрыли трассу. От того, что мы выясним, в чем дело, ничего же не изменится и дурацкий мальчишка в форме никак нам не поможет. Нас просто отправят назад, чтоб не мешались под ногами, и мы потащимся гребаных три километра в обратную сторону.
– Ну отлично, – пропыхтел Патриот, вскинув к носу запястье. – Понедельник начался.
– Может, вернемся, а? – предложил Кабриолет и остановился. – Прикиньте, сейчас поедет всё. Нас же в лепешку раскатают, тут даже тротуара нет.
– Не, ну глупо как-то, – сказал старлей неуверенно, – а чего мы скажем-то?
– Да так и скажите – зассали, – сказал Патриот. – Валите, девочки, без вас разберемся. Да, Очки? – и уложил тяжелую мокрую лапу на Митино плечо.
Очками Митю в последний раз называли в школе, лет в двенадцать, и сильнее всего ему хотелось бы скинуть сейчас патриотову ладонь и в самом деле повернуть обратно, но идти оказалось некуда. Даже короткой этой заминки хватило, чтобы харизма полицейской формы сработала в очередной раз и вокруг мгновенно