Ванечка и цветы чертополоха. Наталья Лазарева

с принадлежностями для бритья и расположился за рабочим столом, приставив к нему один из стульев. Палашов брился спиной к Миле. Она гладила боком к нему. Он надел рубашку. Потом оба принялись за приготовление завтрака.

      Звон посуды, стук приборов, скрип створчатых столов, шарканье ног, кряхтенье стульев по полу, шипенье сковороды, поскрипывание половиц – всё это были брызги звука в море тишины, наводнившей терраску, а шелест листьев и пение птиц за окном являли собой берег. Если вечером Мила играла в молчанку одна, то сейчас Палашов ей подыгрывал. Оба как будто боялись съесть дохлую кошку с облезлым хвостом на завтрак, поэтому молча хрустели яичной корочкой, подстилая под неё мякиш чёрного хлеба. Они бросали друг другу взгляды мимоходом и старались сразу отвести глаза, если предчувствовали близость зрительного контакта. Это была какая-то негласная игра в параллельные миры.

      Позавтракав, Палашов поднялся наверх и забрал оттуда пухлую, но не особо тяжёлую Милину сумку. Когда она помыла посуду, он почистил зубы и вынес грязную воду, выплеснув в яму за сарай. Дымок уже вовсю сновал по дорожкам и кустам. Наткнувшись на знакомого мужчину, он вильнул ему приветственно хвостом. Корова помотала головой и тупо посмотрела на следователя. Лошадь тоже была уже на посту.

      Палашов вдохнул полной грудью и, прищурившись, улыбнулся солнцу. Со свежим воздухом в него проникла лёгкость бытия. «Полезно бывать здесь, – подумалось ему. – Но, к сожалению, пора отчаливать». И он отправился в дом поставить ведро и забрать вещи в машину.

      Когда мужчина входил, она спускалась к нему по лестнице, одетая в оливковое платье, усеянное маленьким розовым цветочком. Оно подчеркнуло все достоинства фигуры и оставило открытыми колени. Ноги красиво оплетали кожаные лямки белых босоножек. Евгений остановился и удручённо посмотрел на неё. «О, ходячая провокация! – воскликнул он про себя. – Ей не удалось меня застрелить, сжечь, и она решила просто свести меня с ума. Господи, о чём она вообще думает? Я и так слюнями истекаю. Издевается?» Выражение его лица, видимо, было настолько необычным, что она замерла на средней ступеньке, прижимая к груди тубус и белую дамскую сумочку, висящую на правом запястье, и подняла брови.