уродство. Так как же должен чувствовать себя заложник перестройки? Ещё не ребёнок, но уже не эмбрион. Полный базар и неразбериха кругом. Хаос, из которого ещё не скоро образуется какая-либо цивилизованная система, – страдал Нищета, нежно прильнув к плечу Надежды. – А в чём причина? Не знаешь? Я тут на днях анализировал. Не поверишь, страна так шустро рванула в сторону демократии и рыночной экономики, если, конечно, направление не перепутала, что основная масса народа зазевалась. Не сориентировалась по ходу движения колеса истории. Расслабились люди в неподходящий момент. И вот результат. Конечно, не всем так крупно не повезло. Кое-кто успел за страной. Некоторые даже очень неплохо успели, поверь мне. А по слухам встречались и такие шустрые экземпляры, за которыми и страна-то не поспела. Пока то да се, смотришь, а они уже в другой стране. Но основная масса до сих пор болтается где-то в переходном периоде. Нам вот, с Маней, тоже не повезло. Мы остались с ущербным большинством.
– Что-то не пойму я, к чему ты клонишь? – окинула недоверчивым взглядом брата Надежда.
– А вот к чему. Ситуация на данный исторический отрезок времени образовалась настолько острая, что даже такая простая проблема, как выпить-закусить по напряжённости замысла и сложности исполнения можно сравнить с покорением космоса на воздушном шаре. А привычка-то осталась. Правильно я говорю, – обернулся он к Мане.
Та, не поднимая глаз от стола, усиленно закивала головой, соглашаясь.
– Условный рефлекс имени старика Павлова уберегся, несмотря ни на что, – продолжил Нищета, ободрённый поддержкой. – Я уже не говорю об организме в целом. Каждая клетка воет. Брось в рот хоть что-нибудь, – взгляд его задержался на пузырьках, – и дай запить, чем-нибудь покрепче. Причём, сволочь такая, не считается с экономическими трудностями и политической ситуацией в стране. Скандал! Организму глубоко безразлично, что нет. Что обстановка не соответствует. Природа желудка и прочих органов внутреннего сгорания пищи не терпит компромиссов, – вытирая потный лоб тыльной стороной ладони, трагически простонал он. – Вот и крутишься как заколдованный дурачок из русской народной сказки. Из той лужицы попьешь – козлом станешь, из другой – в осла превратишься, а вообще пить не будешь – единственным бараном в этом большом стаде останешься. А как же не пить, когда все пьют? Лужица маленькая. Раздумывать да прикидывать особенно некогда. Оттеснят. Не пустят. Вокруг одни хищники.
– Ты не ответил на мой вопрос, – невежливо перебила Надежда, проявляя настойчивость и не принимая аргументы брата. – Ты можешь чётко и ясно пояснить, что вы сейчас пьёте?
– Какая же ты всё-таки настырная, – Нищета в раздражении поморщился, отодвинув пузырьки на безопасное расстояние. – И всё тебе надо знать. Всё надо оценить и вымерять своими мерками. Я же тебе уже битый час толкую простые вещи, пытаюсь прояснить ситуацию. Видишь ли, дело в том,