раздраженно спросил Кольки и, не дожидаясь ответа, подошел к Пашке и рывком поставил его на ноги.
В воздухе повисло молчание. Колька и Пашка замерли. Их взгляды встретились. Кольке показалось, что ветер несет ему в глаза мелкий песок. Он стал часто моргать. Голос подростка по прозвищу Толстяк, который вывалил содержимое Пашкиного рюкзака на землю, вывел Кольку оцепенения. Он хотел толкнуть Пашку, подозревая, что тот незаметно бросил ему что-то в лицо, но зрение восстановилось, и он передумал.
– Во, смотрите, у этого аута, как у нас, – перебирая вещи, пыхтел Толстяк. – Математики. Букварь. А это что? Какие-то рисунки.
Ребята разобрали рисунки и стали их рассматривать. Все рисунки были сделаны карандашом и очень походили на черно-белые фотографии, так детально в них все было прописано. Вот белые голуби в черно-белых лучах невидимого яркого солнца. Вот искрится несущаяся куда-то черно-белая река в окружении красивых и почти оживших берез. Вот множество треугольников, квадратов, овалов и других геометрических фигур, которые не поддаются одновременному восприятию, отчего мозг сбоит и принимает их за странных существа из другой вселенной. Вот лицо красивой женщины, с которой хочется немедленно начать разговаривать, и узнать про взрослый мир и все такое. На лицах подростков застыло многосекундное удивление.
– А что, клево, – первых поделился своим впечатлением Толстяк. Он поднес один из листков к Картавому. – А ты так можешь, Картавый?
– А чего калтавый? У меня четыле по лисованию…
– По лисованию у него… – передразнил его Толстяк
Перепалка по поводу рисунков могла бы продолжиться, но подросток 10 лет по прозвищу Шахматист замахал руками, привлекая внимание остальных:
– Смотри, смотри, ребя. Они там тоже пишут сочинения. Ну ка… Это чего за сочинение? Всего два предложения. Да, аут он и есть аут. Мыслей ноль.
Шахматист вспомнил все свои с трудом вымученные трояки за сочинения и почти с любовью посмотрел на Пашку. Он не последний в борьбе с «великим и могучим». Вот, парень вообще написал всего два предложения, а ему за десять не хотели трояк поставить. Колька вырвал листок, пробежал глазами по крупным буквам, набрал в легкие воздух, чтобы перекричать всех, но замешкался, как бы что-то вспоминая, а потом произнес каким-то не своим, вернее сказать, каким-то забытым голосом из прошлого, когда они были счастливы с мамой:
– Люди – они хорошие. Люди – они товарищи.
Подростки не заметили его смущения и начали неистово смеяться, стараясь превзойти друг друга в истошности. Их лица стали похожими на мелкие пельмешки, варящиеся на высоком огне и норовящие выскочить из тесной кастрюли. Колька попытался засмеяться. Не получилось.
– Чего смеетесь, придурки? – зло сказал он, но испугался за свой образ «плохиша», и начал кривляться, – это же о нас. Мы чё не люди? Люди, и тоже хорошие. А некоторые даже прекрасные. – У Кольки получилось восстановить