не сводит с неё глаз, как вдруг бурчит что-то себе под нос и одним махом стягивает с себя куртку и тёплый свитер. Через пару секунд в комнате стоит волк с оскаленной пастью, а остатки разорванной одежды мягко оседают на пол. Дарья молниеносно скрывается в одной из комнат – зрелище не для слабонервных, это мы привыкли. Последнее время обращение происходит быстро, да и угрозы Ваня не представляет – научился управлять своим сознанием, находясь в волчьей шкуре.
– Очень вовремя, – вздыхает Тёма, подбирая разбросанные вещи. – Я надеялся выспаться.
Ваня-волк виновато скулит и бросается к двери, но тут возвращается Дарья. Бесстрашно подходит к нему, обнимает за шею и что-то вливает в пасть. Ваня дёргается, но она только крепче прижимает его голову к себе. Он фыркает, пытается вырваться, однако быстро затихает и ложится у её ног. Минуты через две-три по его телу пробегают волны, и оно принимает человеческую форму.
– Как ты это сделала? – ко мне возвращается дар речи, я накрываю обнажённое тело сына своей курткой и с любопытством поглядываю на зажатый в руке девушки небольшой пузырёк из тёмного стекла.
– На нём проклятие, – спокойно заявляет Дарья. – Это поможет остановить обращение. В полнолуние не действует. Я сделаю ещё, пусть принимает, когда будет накрывать.
– Спасибо, – откликается Тёма. Дарья отвечает своей полуулыбкой.
Потом провожает нас в свободные комнаты и приносит чистое бельё. Надо выспаться, завтра поговорю с ней о проклятии, она должна помочь.
Ночью меня мучают кошмары. Мы снова стоим у ворот Вандербурга, только стена во сне намного выше – почти уходит в небо. Снег падает на нас огромными хлопьями, всё гуще и гуще, я уже не различаю силуэты мужа и сына, что ввергает меня в панику. Зову их по имени, но никто не откликается. Снег темнеет и становится чёрным. Вокруг ничего не видно. Одна сплошная темнота.
Я проснулась раньше Тёмы и спустилась вниз. Дарья уже возилась на кухне – оттуда доносился дразнящий запах. На большой скороде шкварчало свиное сало, девушка ловкими движениями вбивала туда же яйца.
– Завтрак почти готов, порежь пока хлеб, – она кивнула в сторону кухонной тумбы, на которой уже лежала пышная буханка свежего хлеба.
Орудуя ножом, я поглядывала в её сторону, думая с чего начать разговор.
– Ты бессмертная? – Нет смысла ходить вокруг да около, речь о жизни сына всё-таки, не до приличий. – Сколько уже живёшь?
– Не помню. Несколько сотен лет, – она ответила, даже не повернув головы в мою сторону.
– Ты знаешь, как снять проклятие с Вани? Мы прочли в древней книге, что только бессмертные способны. Ритуал…
– Знаю, – она не дала мне договорить.
– Спаси его, – я отложила нож и подошла к ней. – Больше никто не поможет. Время на исходе.
Дарья спокойно высыпала порезанный лук на сковороду и закрыла её крышкой. Лишь потом повернулась ко мне. Её лицо – бесстрастно, взгляд