какие-то договоренности между вами?!
Серина расхохоталась:
– Да мы, собственно, ему ничего и не обещали!
– Что ж, родной, собирайся. Тебя отпускают. Или выбреешь писать завещание? Сразу же? Нотариуса вызовем.
Чапер только и мог, что повесить голову. Собирать ему особо было нечего.
А завещание…да, завещать-то особо и нечего было…
Всё в руках его супруги.
Ко всеобщему, кроме Чапера, удовольствию между двумя государствами, впервые за много, много лет, было заключено долгосрочное перемирие.
Вполне имеющее потенциал перерасти в дружный и полный мир.
Правители договорились обменивать всякими интересными открытиями.
А уж что будет с Чапером, мне почти неинтересно. Думаю, он сам заслужил всё, что его ждало в будущем под суровой ручкой его горячо любимой и любящей супруги.
А чего он ожидал-то?! Прибежать к той, которую предал, и на что-то рассчитывать?! Мда…видать солнце пустыни здорово палило в те дни!
Так что мы там говорили? Что у Бартоломью в доме с появлением щенка стало шумно? Ха, ха, ха!
После нахождения привидения, магистр проснулся утром на полу, пытаясь лихорадочно выпутаться из пут, спутавших его по рукам и ногам.
Первая мысль, пришедшая в его сонную голову, когда он понял, что у него ничего не шевелится, была: «Меня взяли в плен!»
Вторая, более здравая, ибо он, барахтаясь, немного, условно, конечно, но проснулся, пояснила ему, что он свалился вместе с простынью и одеялом, и накрепко в них запутался.
Между тем его особняк сотрясался.
Когда Бартоломью удалось выбраться из белоснежного плена, он уже успел надумать десяток мыслей.
От нападения огров до землетрясения. Или ещё чего пострашнее.
Встопорщенный, лохматый после сна, ничего не понимающий магистр, вылетел в коридор, чтобы тут же отскочить к стенке.
Иначе бы его раздавили.
На него неслось совершенно счастливое, с совершенно обалдевшими от радости глазницами, привидение.
За привидением размахивая сачками, сквозь которые оно легко просачивалось, с воплями:
– Лови его! Перестань орать! Дядю Бартоломью разбудишь! – неслись Амира с Валехом.
За Амирой с Валехом стремительно пытаясь их догнать, скакал щен.
И как последний штрих, размахивая чем-то похожим на святое писание и кадило, несся дворецкий.
Завершало всю эту кавалькаду все остальное народонаселение дома.
Кроме родителей Амиры и Валеха. Те уже ушли в лабораторию.
– СТОЯТЬ!!! – грозно рявкнул Бартоломью, – отставить догонять и изгонять признака! Он свой! Он хороший!
Народ пристыжено остановился. И даже призрак, которому всё это безумно нравился, чуть смущенно заалел всей своей туманностью, вспомнив из далеких, далеких далей, как было больно и обидно, просыпаться, когда будят не во время.
Хотя сейчас он бы этому только обрадовался…
– Ох, – жаловался Бартоломью вечером Милене, – мне скоро придется писать завещание. Если в моем доме ещё хоть кто-нибудь