световым опорам, то есть, уличным фонарям, принадлежащим «Горсвету», подчиненному мэрии. Это позволило ей быстро монополизировать рынок «перетяжек». С учетом изношенности этих опор, подобный вид рекламы был довольно опасен; во время сильного ветра фонари угрожающе раскачивались и под тяжестью растяжек того и гляди могли рухнуть на дорогу, прямо на проезжавшие машины. Гаишники бурно протестовали против «перетяжек», однако Серпер сумела их умаслить посредством ежемесячной мзды начальнику «ГорГАИ».
Через полгода после назначения Серпер «Наружная реклама» приносила уже по триста тысяч долларов в месяц, большую часть которых Серпер отдавала наличными. Эти деньги давали Норову возможность платить в конвертах и своим сотрудникам, и подкупать прессу. Самой Серпер он неофициально положил восемь процентов от чистой прибыли и еще регулярно награждал ее премиями. Оклады ее «команды» тоже были очень высокими.
Анна не одобряла подобной щедрости, а Сережа Дорошенко, которого Норов к тому времени уже сделал своим младшим партнером, называл это непростительным расточительством.
«Неужели ты не понимаешь, что если я переменюсь и стану жадным, то это отразится и на тебе? – уговаривал его Норов.
Дорошенко все понимал, но денег на Серпер ему все равно было жалко.
Первые километра четыре Норов прошел быстрым шагом, почти бегом. Постепенно лихорадка внутри него несколько улеглась, сердце застучало ровнее, гнев отступил. От испарины на лбу голове сделалось холодно; он набросил капюшон и сбавил темп. Он давно не вспоминал те события, – не было желания.
Поначалу Серпер вела себя с Анной заискивающе, старалась подружиться, но Анна с сотрудниками не сближалась, держалась особняком, показывая, что на работе для нее существует лишь один человек – Норов, и служит она только ему. Вечная отличница, она вообще отличались высокомерием, и порой брала начальственный тон с руководителями подразделений, многие из которых были гораздо старше ее по возрасту. Ее самоуверенность людей раздражала, но, видя расположение к ней Норова, народ сносил ее манеры молча.
А вот Серпер, освоившись, с поведением Анны мириться не стала. Характером она, как верно угадал Норов, обладала самолюбивым и властным, и вмешательства в свои дела не терпела. Встав на ноги и почувствовав себя увереннее, она несколько раз осадила Анну, и та надулась, ведь Анна была убеждена, что своей карьерой Серпер обязана именно ей. А вот Серпер уже так не считала. Отношения между ними испортились.
Неприязнь быстро переросла во вражду, обострявшуюся соперничеством за сферы влияния. Анна, не удержавшись в привычных ей границах служебной корректности, даже несколько раз намекнула Норову, что Серпер вовсе не так честна в расчетах, как он полагает. Серпер, в свою очередь, попросила оградить ее от мелочных придирок Анны и не позволять Анне отдавать приказы сотрудникам «Наружной рекламы», через голову Серпер.
Норов служебных склок не выносил; выйдя из терпения, он вызвал