на храмовника и поплотнее укутался в свой походный плащ.
Девушка вернулась с кружкой пива, Самаэль снова улыбнулся и кивком поблагодарил её. Она улыбнулась в ответ и направилась к членам Синдиката. Артисты закончили свои завывания и покинули таверну.
«Нужно допить пиво, провести тут ночь и продолжить свой путь. Сильфа последнее время совсем плоха, но я надеюсь, что успею вернуться с лекарствами вовремя. До Креда еще сутки, надо бы поесть, но деньги уже на исходе. По пути надо будет подработать… время, время не ждет. Зачем я сижу тут? Зачем я пью? Да, наверное, потому что мне надо немного расслабиться, дорога очень тяжелая».
Мысли Самаэля прервал крик девушки, которая только что подавала ему пиво. Он повернул голову и увидел, как один из членов Синдиката встал со скамьи и схватил её за руку. Это был мужчина лет тридцати пяти, с грязными засаленными волосами, трехдневной небритостью и достаточно крепкого телосложения.
Его товарищи, смеясь и подтрунивая подталкивали его к более решительным действиям.
Официантка обернулась, отыскивая взглядом того, кто смог бы ей помочь. Но компания ремесленников сделала вид, что ничего не видит и не слышит. Никто не хотел оказаться с распоротым животом посреди улицы. А храмовников на границе было не так много. В основном они были у тех, кто имел деньги и мог себе позволить такую охрану, но простой люд на их защиту вряд ли мог рассчитывать.
Конечно, это касалось только мелких потасовок, грабежа, или изнасилования. Если Империя утром не досчитается нескольких своих ремесленников или крестьян, ничего страшного не случится. Власти императора это не угрожает.
У Самаэля заиграли желваки, он сжал пальцы в кулаки, но подходить к дебоширам не стал. Он не воин и не убийца. Он просто обычный трус, как он всегда себя называл и тихо ненавидел себя за это. Он считал, что все его несчастья происходят от того, что он боится бороться с несправедливостью и тем, что происходит вокруг него. Именно для того, чтобы помогать людям, он стал лекарем. На его решение повлиял ряд причин, одной из которых было чувство вины.
Храмовника долго ждать не пришлось, завидев заварушку он направился к столу, где сидели члены Синдиката.
– Да я тебе заплачу, глупая! А если ты мне откажешь, я заставлю твоего папашу срать кровью. Уж он то знает, что я на это способен! – мужчина, которого собутыльники называли Белый Бульдог, схватил девушку за талию.
– Я прошу меня простить, уважаемый человек, но я попрошу вас отпустить девушку. – Храмовник остановился у стола, его правая рука лежала на эфесе одноручного меча.
– Пошел вон сраная канарейка, тебя тут еще не хватало! – Белый Бульдог отвернулся от храмовника и продолжил свои приставания к девушке.
– Свет есть истина, свет ведет нас к солнцу, свет ведет нас к Создателю.
Самаэль слышал, как храмовник шепчет молитву, большая часть посетителей молчала, делая вид что ничего не происходит. Товарищи Белого Бульдога улюлюкали, смеялись