женщины больны…
Но не любить тебя мы не вольны:
Стада медуз томятся в мутном лоне,
И океана пенистые кони
Бегут к земле и лижут валуны.
И глубиной таинственных извивов
Движения приливов и отливов
Внутри меня тобой повторены.
К тебе растут кораллы темной боли,
И тянут стебли водоросли воли
С какой тоской из влажной глубины!
С какой тоской из влажной глубины
Всё смертное, усталое, больное,
Ползучее, сочащееся в гное,
Пахучее, как соки белены,
Как опиум волнующее сны,
Всё женское, текучее, земное,
Всё темное, всё злое, всё страстное,
Чему тела людей обречены, –
Слепая боль поднятой плугом нови,
Удушливые испаренья крови,
Весь Океан, плененный в руслах жил,
Весь мутный ил задушенных приятий,
Всё, чем я жил, но что я не изжил, –
К тебе растут сквозь мглу моих распятий.
К тебе растут сквозь мглу моих распятий –
Цветы глубин. Ты затеплила страсть
В божнице тел. Дух отдала во власть
Безумью плоти. Круг сестер и братий
Разъяла в станы двух враждебных ратей.
Даров твоих приемлет каждый часть…
О, дай и мне к ногам твоим припасть!
Чем дух сильней, тем глубже боль и сжатей…
Вот из-за скал кривится лунный рог,
Спускаясь вниз, алея, багровея…
Двурогая! Трехликая! Афея!
С кладбищ земли, с распутий трех дорог
Дым черных жертв восходит на закате –
К Диане бледной, к яростной Гекате!
К Диане бледной, к яростной Гекате
Я простираю руки и мольбы:
Я так устал от гнева и борьбы –
Яви свой лик на мертвенном агате!
И ты идешь, багровая, в раскате
Подземных гроз, ступая на гробы,
Треглавая, держа ключи судьбы,
Два факела, кинжалы и печати.
Из глаз твоих лучатся смерть и мрак,
На перекрестках слышен вой собак,
И на могильниках дымят лампады.
И пробуждаются в озерах глубины,
Точа в ночи пурпуровые яды,
Змеиные, непрожитые сны.
Змеиные, непрожитые сны
Волнуют нас тоской глухой тревоги.
Словами змия: «Станете как боги»
Сердца людей извечно прожжены.
Тавром греха мы были клеймены
Крылатым стражем, бдящим на пороге.
И нам, с тех пор бродящим без дороги,
Сопутствует клейменый лик Луны.
Века веков над нами тяготело
Всетемное и всестрастное тело
Планеты, сорванной с алмазного венца.
Но тусклый свет глубоких язв и ссадин
Со дна небес глядящего лица
И сладостен, и жутко безотраден.
И сладостен, и жутко безотраден
Безумный сон зияющих долин.
Я был на дне базальтовых теснин.
В