Под знаком Меркурия. Декоративная скульптура архитектурных сооружений Петербурга XVIII-начала XX века
писал: «На … рельефе мы видим изображение философской ртути: змею, обвившую золотой жезл. Авраам Еврей, известный также под именем Елеазара, привел этот символ в своей книге, попавшей в руки Фламелю. Этот символ мы встречаем вообще на протяжении всего Средневековья.
Змея обозначает активное растворяющее естество Ртути (incisive et dissolvante nature du Mercure), ведь Ртуть жадно поглощает металлическую Серу и так крепко ее удерживает, что эту связь нельзя разорвать. Это и есть тот самый “заражающий все своим ядом злобный червь”, о котором повествует “Древняя битва конных” (“Ancienne Guerre des Chevaliers”). Рептилия представляет Ртуть в ее исходном состоянии (Mercure dans son premier ėtat), а золотой жезл – присоединенную к ней Серу. Растворение Серы или, иначе говоря, ее поглощение Ртутью послужило основой для различного рода эмблем. В результате этого процесса образуется однородное вещество, сохраняющее название философского Меркурия и образ кадуцея».32 Итак, античный кадуцей становится символом алхимии.
Когда в XIX веке возникнет интерес к культуре Cредневековья, то вновь станут популярны в искусстве герметические тайны алхимиков. Это найдет отражение и в знаменитом романе В. Гюго «Собор Парижской Богоматери».
В. Л. Рабинович, исследуя этот роман, наряду с другими литературными произведениями великих писателей мира с «алхимической точки зрения», в своей работе «Алхимия послеалхимических времен (миф – легенда – роман) писал: «Обозначу внешне алхимические включения в постройку этого романа. Это архитектурные орнаментальные украшения, толкуемые на алхимический лад; герметические пристройки к собору. Символические украшения церкви Сен-Жак де ля Бушни Гюго воспринимает как полный конспект герметики. А вот скульптурное украшение главного портала: обнаженные девы с опрокинутыми светильниками в руках, девы в одеяниях с поднятыми светильниками и вόрон, глядящий на собор – иносказательная притча о философском камне, посреднике меж низким и высоким. Одно из скульптурных украшений на портале церкви Сен-Шапель изображает сеятеля и двух ангелов. Первый ангел погружает длань в сосуд. Второй указует на облака. Опять-таки материально-духовная природа Гермеса и его искусства. Архитектурная целостность собора – материальное воплощение алхимического герметизма: “Дедал – это цоколь, Орфей – это стены, Гермес – это здание в целом”».33
Персонифицированными символами выступают и герои романа: «Прежде всего дитя цыганского язычества плясунья Эсмеральда /…/. Вслушайтесь: Эсмеральда – смарагд – изумруд; “Tabula smaragdina” лунно-ночного Гермеса».34
Итак, в искусстве средневековья мирно уживаются языческие, религиозные и алхимические символы. В последующую эпоху – эпоху Возрождения этот «сплав» то восходит, продолжая развивать свою возвышенную сущность, то нисходит, превращаясь в элемент «игры», когда, к примеру, многие деятели культуры того времени поклонялись Платону как апостолу и возжигали перед его скульптурным бюстом свечи…
Выше