его уже дрожит.
Глядит в портрет, пустил слезу,
Кричит: «Я что-то не пойму,
Как все мы жили без вождя?».
«Хреново», – добавляю я. —
Как жили с ним, как без него,
Лежит на площади дерьмо,
Зачем на свет его зачали,
Да лучше б мы его не знали.
Придумал план он ГОЭЛРО,
Да нам без лампочки светло,
Свечей прекрасная лампада,
С небес нам светит, как награда».
Я тихо, тихо продолжал:
«Дворец, как Вова, Зимний брал,
Упёрли всё, что можно было,
Собак порезали на мыло.
Дал клички нашему народу:
Ты «меньшевик», ты за свободу,
Ты «большевик», ты наш герой,
Неважно, что совсем тупой.
Ты анархист, и твой Махно,
Для Вовы полное дерьмо,
Он учредил власть всех советов,
Воров, бандюг, авторитетов.
Раскрасил всю страну в два цвета,
Хорошая, сказал, примета,
Своих раскрасил в красный цвет,
В кровь превратился наш рассвет.
Чужих раскрасил в белый цвет,
России нашей высший свет,
Затем все краски он смешал,
Гражданскую войну начал».
Учитель: «Что ты говоришь,
Неблагодарный наш малыш?
Ильич всего себя отдал,
Чтоб наш народ не голодал».
«Спасибо», – говорю я вслух,
А сам смотрю на этих двух,
Морил он голодом страну,
В Гражданскую втянул войну.
В войне брат брата убивал,
Ильич наш книги все писал,
Народ великий голодал,
Ильич Арманд облюбовал.
Учитель задаёт вопрос,
А сам всё смотрит на откос:
«Скажите, дети, мне быстрей,
Кто самый лучший друг детей?».
Все дружно хором отвечали,
Ногами по полу стучали:
«Ильич! Владимир! Ленин наш!»,
Я посмотрел, какой шабаш.
Я крикнул в класс, одной строкой:
«А совесть где, а где Святой,
Бог жизнь земную всем нам дал,
Ильич, в мозгах один развал».
Наш класс меня не услыхал,
И я тогда им всем сказал:
«Дороже вам ваш друг Ильич,
А мне родней Святой кулич.
Святая Пасха у дверей».
В ответ: «Не порть нам юбилей,
Мы Ленина младой приплод,
Нас пасху мавзолей зовёт».
Учитель вновь на злобу дня,
С ехидцей смотрит на меня:
«Святую Пасху вспомнил он»,
А я ему: «Хамелеон».
Я продолжал ему бубнить,
Хотел на совесть надавить:
«Пойдёшь ты в храм ночных свечей,
А здесь ты всё про юбилей».
Учитель вдруг наш покраснел,
Чуть мимо стула не присел,
Ильич с портрета от дверей:
«Иди, учитель, в мавзолей».
Затем смотрю я на портрет,
И думаю: в ночной момент,
Уж лучше б вор тебя украл,
Тогда б ты нас не доставал.
Сто