надо, пропустите ребят, да торт-то не помните!
Я стал пробиваться к двери, на «Ленина-Толмачева» выпрыгнул, забежал в «Табаки».
Слава Дмитриев в распахнутом полушубке, держа на весу коробку с тортом, разогнался, лихо прокатился по ледяной дорожке, отполированной за утро до блеска, не рассчитал и растянулся, но торт умудрился все-таки удержать. Люба Давыдова поспешила к нему, но тоже упала, прокатилась на четвереньках, Дмитриев, хохоча, поднялся, поднял Давыдову, отряхнул, обнял за шею одной рукой и звонко чмокнул ее в румяную от мороза щечку.
Они пронеслись мимо меня, и мне захотелось так же легко и беззаботно побежать за ними, забыть, что я Герман Иванович, и для начала я лихо прокатился прямо до телефонной будки, не упал, прокатился еще разок и чуть не сбил с ног Розу Устиновну.
– Вы? – удивилась она, двумя руками в толстых варежках удерживая сумку. – Я думала… – она посмотрела на меня, на сумку. – Налетчик, думала! – она засмеялась. – А вы совершаете утреннюю пробежку? Не буду вам мешать.
Я не успел сказать: «Вы мне не мешаете», или что-нибудь более умное, а она уже пошла:
– Тороплюсь, лекция. Ах да, Герман Иванович, пока не забыла… У меня вызывает опасение, что вы работаете с группой студентов, а остальных обходите стороной.
Я их даже не обхожу. Вхожу и сразу ныряю налево, благополучно добираюсь до последних столов и облегченно вздыхаю. Здесь весело, жизнь кипит. Вдоль речек появляются улицы, вокруг озер вырастают дома, среди холмов возводятся поселковые комплексы.
– В вашем воображении, Герман Иванович, – она, улыбнувшись, ушла.
Я остался с моим мальчишеским задором, он от столкновения со строгой доцентшей не убывает. Я вижу наш славный поселок и радуюсь предстоящей работе, радуюсь вечерним занятиям – до них еще не скоро, и я могу спокойно порисовать. Я разбегаюсь, качусь, ух здорово! Не упал.
Задираю голову, смотрю на окно нашей кафедры. Там меня поджидает поселок, домики ждут, избушки под снос выстроились в рядок, сцепились заборчиками, выплеснули на улицы палисадники и петушков резных, но тут пришел Герман Иванович и раз! Все смел и такое придумал! «А что лучше предков придумаешь?»
Но тут пришел некий Герман Иванович, перерезал сложившиеся артерии и капиллярчики и наблюдает, как деревня-матушка издыхает. А дом – это такая изба, выложенная бревно к бревнышку дедом и прадедом, с тем особенным духом, что больше нигде не найдешь, это еще кусок земли с садом и огородом, и поля вокруг, и леса, и ты точно знаешь, где бы ты ни был, у тебя есть единственный на всей земле дом.
Но тут пришел Герман Иванович и… ужаснулся. Где наши избушки-старушки? Вместо них унифицированные блоки стоят из стекла и бетона. Приведенные к единой норме, к единообразию – это плюс. С полным комфортом, с удобствами не на улице, а в сенях – это плюс. И дорога по деревне бежит, не в ухабах и хляби, а по всем законам строительного искусства… Это, и правда, плюс. Но не дожить мне до этих времен. Да, так что же делать? Сохранять сруб и внутри модернизировать?