явилась косвенно спасительницею и учительницею русская церковь. Галичане – священники, изучая историю церквей, силою вещей были принуждены изучать и историю русской церкви, а так как она тесно связана с политическими и национальными судьбами русского народа, то вместе с церковною историею они познакомлялись и с историею Руси. К познакомлению с судьбами галицко-русского народа приводило также изучение истории таких церковных учреждений, как Ставропигийское братство во Львове, монастыри чина св. Василия Великого и церковная иерархия. Так уже в 1830 году Д. Зубрицкий издал брошюру: Die griechisch-katholische Stauropigialkirche in Lemberg und das mit ihr vereinigte Institut; в 1836 году он напечатал сочинение п. з. Historyczne badania o drukarniach rusko-slowianskich w Galicyi, в году 1837 Rys do historyi narodu ruskiego w Galicyi i hierarchii cerkiewnej w temze krolestwie (съ 988 до 1340), а в 1844 году монументальное сочинение Кronіka miasta Lwowa. В университетских библиотеках Львова и Вены находились некоторые русские сочинения по истории и литературе. Из воспоминаний Я.Ф. Головацкого (Литературный Сборник г. 1885) известно, что он в 1831 году переписал целый «Сборник малороссийских песен» Максимовича (изд. 1827) и познакомился с произведениями Пушкина и «Историею России» Кайданова в польском переводе, так как нельзя было получить подлинников. В львовской-же университетской библиотеке находилась «История Руси» Бантыш-Каменского, которую особенно изучала известная «русская троица»: М. Шашкевич, И. Вагилевич и Я. Головацкий. После посещения Львова Погодиным, упомянутая троица получала лучшие книги из России, а именно от Погодина, Киреевского и О. Бодянского. То же самое случилось и в Вене. Из автобиографии свящ. Антония Добрянского, автора «Истории епископов», знаем, что он в венской университетской библиотеке случайно наткнулся на историю Бантыш-Каменского и таким образом изучил историю Руси. Конечно, сознательно русских галичан можно было перед 1848 годом посчитать на пальцах, тем не менее уже тогда они мужественно защищали даже русскую азбуку. Когда в 1834 году Иосиф Лозинский, впоследствии один из лучших русских деятелей, по наущению польского писателя Вацлава Залеского в журнал Rozmaitości напечатал статью: О wprowadzeniu abecadta polskiego do pismiennictwa ruskiego и в следующем году издал книжку Ruskoje wesile, против его проекта резко выступили Иосиф Левицкий и Маркиан Шашкевич. И не с одним недостатком образовательных средств боролись наши доблестные предки. Чтение славянских книг и славянская литературная работа считались тогда в глазах правительства преступлением. Известно, что предвестница народного возрождения, «Русалка Днестровая» была запрещена, а её сочинители подвержены гонению. Директор львовской полиции, Пайман, сказал прямо по поводу издания «Русалки»: Wir haben mit den Polen vollauf zu schaffen und diese Tollköpfe wollen noch die todtbegrabene ruthenische Nationalität aufwecken! Это нерасположение правительства подсыщали еще польские революционеры, клеветавшие на русских сколько душе было угодно. Так, по запискам Я.Ф. Головацкого, в 1841 году, когда львовские тюрьмы были переполнены поляками, практикант уголовного суда чех Марек сказал литератору В. Зану: «Не помни Бог полякам то, что они наклеветали на бедных русинов». Можно принять за общее правило, что за исключением перемышльского
