услугам. – И он глянул на меня великодушно.
– Нет, я предпочитаю ходить пешком, – ответил я.
Мы все говорили теперь спокойнее, но я-то прекрасно видел, что Хартвигсен так и следит, не скажу ли я чего лишнего. И я умолк. Кто-то, верно, наговорил ему на меня, почём знать!
Марта подошла ко мне с игрушкой, сунула её мне и сказала:
– Мой братец её всю разломал!
Я сложил игрушку и обещал завтра склеить, Роза подошла, наклонилась и тоже посмотрела, всё вместе длилось не более минуты, ну, может быть, Роза про игрушку сказала несколько слов. Но Хартвигсен вдруг вскочил и вышел за дверь.
Это было вечером. А наутро Хартвигсен явился и предложил мне уехать. «Да-да», – сказал я.
Но я же как раз начал новую картину, его постройки на фоне общинного леса, неужели он про это забыл?
– Тут дело такое, прислуга теперь будет у нас жить, и ей место нужно, – сказал Хартвигсен себе в оправдание.
Я принял это известие с лёгкостью, чтобы не возбудить в нём подозрений, но я очень огорчился.
– А картина? – спросил я.
– Вы её кончите, – отвечал Хартвигсен, утешенный тем, что у меня нет иной печали. – Само собой, вы должны её нарисовать.
Было это утром, а мне для моей картины требовалось предвечернее освещение, так что у меня оставалось несколько часов свободных. Я отправился в Сирилунн.
X
Баронесса мне говорит:
– Я так рада, что вы разговариваете с девочками и учите их уму-разуму.
– Скоро это кончится, – отвечаю я. – Я должен уехать.
Баронесса слегка вытягивает шею:
– Уехать? Вот как?
– Мне осталось только кончить картину, я кое-что пишу. А там я уеду.
– И куда же?
– У меня друг в Утвере, в округе Ос, к нему я и уеду.
– Друг? И он старше вас?
– Да, он на два года меня старше.
– Художник?
– Нет, он охотник. Он тоже студент. Мы будем странствовать вместе.
Баронесса ушла в глубокой задумчивости.
Вечером, когда я стоял и писал свою картину, баронесса пришла ко мне, и она со мной говорила и крепко ухватила мою судьбу своею рукой: она просила меня ни больше ни меньше, как переселиться к ней в Сирилунн и впредь быть её девочкам учителем и наставником.
Я не мог рисовать, кисть дрожала в моей руке, ведь по некоторым причинам я был рад остаться в здешних местах подольше, я даже тайком молился об этом Господу. Я попросил у баронессы позволения подумать, и она согласилась. Она сказала:
– А девочек покамест и учить ничему не надо, они ещё маленькие, вы только болтайте с ними да водите гулять. Ах, я об одном вас прошу – сделайте их лучше, чем я сама, они ведь такие ещё маленькие и милые! И вам, разумеется, будет положено хорошее жалованье.
Я мог бы тотчас ответить согласием, всё во мне пело от радости. Но вместо этого я сказал:
– Всё зависит от того, что скажет мой друг. Потому что тогда ведь наши планы не состоятся.
Баронесса оглядывается и говорит на прощание:
– Девочки