будущее страны. Такое будущее, в котором никогда не будет войн и все будут жить мирно и богато.
– Ты мог бы их узнать?
– Нет, – ответил охранник. – Они приходили ко мне ночью, и их лица были закрыты. На посольство они также нападали с закрытыми лицами…
– Да, – произнес Мансур отстраненным голосом: казалось, что он разговаривает сам с собой. – С закрытыми лицами…
– Что со мной будет? – спросил охранник испуганным и заискивающим голосом. – Я, конечно, понимаю… я не должен был так делать, но… я готов искупить свою вину. Помочь их поймать… тех, которые… Вы только скажите, что мне надо делать, и я сделаю все, что вы прикажете! Я не обману!
Но Мансур ничего не ответил. Он лишь подал молчаливый знак, и охранника увели.
А Мансуру нужно было осмотреть машину и попытаться найти хоть какие-то следы, которые могли бы привести к похитителям.
…Осмотр машины и прилегающей местности ничего, по сути, не дал. Никаких видимых следов, никаких второпях брошенных предметов Мансур с подчиненными не обнаружили. Свидетелей нападения установить также не удалось. Конечно, свидетели были, потому что нападение произошло в городе, а в городе множество людей. Однако это была лишь теория. На практике же никто из жителей близлежащих домов не пожелал свидетельствовать, все в один голос утверждали, что ничего не видели и не слышали.
Мансур такому людскому упорству не слишком и удивился: он этого ожидал. В стране шла война, в городе свирепствовали банды, поэтому люди боялись. Нельзя судить человека за то, что он боится. Он боится оттого, что не видит рядом с собой той силы, которая могла бы его защитить и уберечь. Такой силой, здраво рассуждая, должен был быть Мансур, но… Вот именно «но». Сколько же всего скрывалось за этим коротким словом! И прежде всего бессилие официальной ливанской власти и в том числе Мансура, как представителя этой власти. Так за что же судить людей, которые опасались быть свидетелями? Прежде всего необходимо было судить самого Мансура – за то, что он не может защитить этих людей, не в силах дать им уверенность и надежду на спокойную жизнь.
А из всего этого следовал удручающий, но по-своему закономерный вывод: вряд ли Мансур при всем своем старании нападет на след похитителей. Нет, когда-нибудь он это сделает, потому что он – упорный, честный и умелый полицейский. Да вот только это самое «когда-нибудь» для такого случая, как похищение людей из иностранного посольства, не годилось. Здесь нужно было другое – стремительность и точность действий, а для этого нужна была правдивая информация. Потому что как можно действовать стремительно и точно, если ты не знаешь, в какую сторону тебе кидаться?
Нет, кое-что Мансур все же знал, а больше того – догадывался. В Бейруте, в других ливанских городах и за их пределами действовало множество всяких банд – и крупных, и мелких, и каких только хочешь. Война и сопутствующая ей разруха, как известно, раздолье для всякого рода разбойников.
Большинство таких банд не имели ничего общего с политикой – это были обычные стервятники, чуявшие поживу. Но были и такие банды,