Проще, проще живи!…
День прошел кувырком. Не спорились у Анатолия дела. Боролись теперь в нем два человека – один он сам, вчерашний, и второй сегодняшний, родившийся из мутного разговора и его перепутанных мыслей.
«А может, он прав, – думалось ему про слова соседа, – все так жвут. Чего велосипед изобретать? Вон он как по полочкам все раскладылвает, не придерешься. Цинично, расчетливо, зато наверняка! И никаких мук совести, переживаний…»
Вечером Анатолий опять пришел с водкой.
– Лечишься все? – Спросил Сашка. –Кончай! Вышибут за пьянку – намучаешься!
– А дети у твоей разведенки есть? – Везапно спросил Анатолий.
– Не-е-е, я бы тогда с ней не стал, – Сашка отрцательно покачал головой. – Я еще с ума не сошел! Я и своих-то пока погожу, а чужих и по давно не надо! А ты что?..
– Да так просто.
– Так просто? – Сашка хмыкнул. – Смотри, не вляпайся в такие дела! С детьми, братан, хлопот не оберешься. А с чужими и подавно! Так просто… темнишь что-то, – Сашка лукаво посмотрел на Анатолия. – Хотя… Походить по нужде, конечно, и к такой можно. Только чтобы не рассчитывала ни на что, не надеялась. Понимала, значит, сразу, что ничего путного с этого не выйдет. И претензий в дальнейшем не имела. А то, знаешь, начнет… И детей к себе приучать не надо.
Сашка внмательно посмотрел на Анатолия.
– Ой, дурак ты, вижу, -сказа он. – Нахлебаешься…
– Дурак! – Согласился Анатолий. – Только сволочью такой, как ты, быть не хочу.
Сашка скрвился.
– Ой, унизил! Благородный какой! А я не обижаюсь! На дураков не обижаются! Поживем – увидим, как оно будет!
Анатолий молчал. На душе было брезгливо. Он налил себе в стакан водки, потом резко отодвинул его, так, что водка расплескалась по тумбочке, и со всей злостью шарахнул бутылку об пол.
– Уйди, – сказал он Сашке. – Уйди!
– Чума, – психанул Сашка. – Тоже мне благородный…
Сейчас Анатолий особенно остро чувствовал свое одиночество в этом большом и шумном, но чужом городе. Дома, в Воронеже, все было понятно и просто. Там была мать, которая с такой неохотой отпустила его в Москву. Там были сестры, бедовые девки, с нескрываемой завистью провожавшие его в столицу. И могила недавно ушедшего отца, по которому тайком ото всех до сих пор плакала мать по ночам. Он припомнил свой двор и знакомых пацанов, с которыми в детстве запросто мог подраться, а потом так же просто помириться. И свое безобидное озорство, когда он с ними по ночам горланил песни, изображая из себя пьяных.
От сердца отлегло. Ему подумалось, что, может быть, лучше вернуться снова в Вороднеж. Но он тут же прогнал эти мысли. Стало стыдно. Что же он, хуже всех! Поехал в Москву, ничего не достиг и, как побитый пес, вернулся ни с чем? Мать не осудит, обрадуется. И никто в глаза ничего не скажет, зато подумают и за спиной шептаться будут…
В голове снова завертелся разговор с Сашкой. «Хорошо, что он ничего не знает про Светика и его семейство, – похвалил себя Анатолий. –