доверия, а выглядели и звучали довольно устрашающе, я даже не думал о том, чтобы разжать руки. Эта глупость была бы сравнима с широко открытыми навстречу песчаной буре глазами. Мне просто не позволял сделать это инстинкт самосохранения. Поэтому я помотал головой, отвечая на вопрос о фамилии.
– Чё? – возмутился Ману. – Показывай, сказал! Или хочешь, чтобы заставили? – он кивком головы показал на мальчишку с палкой позади себя.
– Фу, как меня бесят эти выродки, – скривился тот, которого называли Рике. – Не понимают никаких слов.
– Ага, сами нарываются! – подхватил хитрый, не отрывая глаз от вожака. – Вломить ему надо, сразу всё поймет!
Не дожидаясь от меня какого-то членораздельного ответа, Ману пнул меня по рукам ногой. Я ахнул от резкой боли и, чтобы не повалиться на землю, опёрся одной рукой о стену, а потом как можно быстрее снова прислонил ладонь к лицу. Ребята захохотали, запрыгали и стали пародировать мои всхлипы.
– Нормальный у него нос, видели?
– Да стрёмный он, точно!
– Замолчи, Рике!
– Бородавка размером с весь Мадрид!
– Не видно было, Ману, давай ещё раз!
Ману посмотрел на меня, дрожащего и отчаянно закрывающего лицо, будто я смертельно его обидел. Как же я хотел, чтобы Авель сейчас был рядом!
Тут Ману схватился за воротник моей уже потрёпанной рубашонки и поднял меня на ноги, протащив спиной по стене. Я замычал от боли в теле и растерянности, но не сдался и рук не опустил. Мальчишек это не устроило. Они все горели азартом.
– Слышьте, а чё глаза у него такого цвета? – смутился Рике, подойдя ближе. – Блин, как у рыбы зенки!
Я бросил на Рике умоляющий взгляд, но он не отреагировал.
– Пацан, да покажи харю, а то хуже будет! – хитрый подпрыгивал от любопытства.
Мне пришлось отрицательно помотать головой.
– Да чё упрямый такой?!
Сквозь руки я смог выговорить только одно очень неудачное слово.
– Пахнет.
Мальчишки резко затихли и стали удивлённо переглядываться. Удивление с их лиц плавно сходило, и я догадался, что они сдерживают смех.
– А? – переспросил Ману, высоко подняв брови.
Я повторил своё слово, но это не помогло. В ту же секунду он рванул меня за воротник, специально выставив ногу так, чтобы я кубарем полетел на землю. Под гулкий смех я грохнулся на плечо, сильно ушибив локоть, рефлекторно убрал с лица ладони, чтобы сжать ноющее плечо, и весь скорчился. Они набросились на меня, не дав мне подняться. Когда меня колотили, я уже ничего не слышал. Их ноги и руки попадали мне по спине, животу, обрушивались мне на голову. Теперь им было всё равно, что на моем носу не было бородавок, и что мою маму звали не Агатой. В какой-то момент, когда от онемения всего тела я перестал чувствовать пинки и удары, всё прекратилось. Мальчишки просто убежали, как и прежде задорно смеясь, а я остался один, хнычущий и дрожащий, как от холода.
Не знаю, сколько времени прошло, пока я лежал без единого движения, сжавшись в клубок. Краем глаза я увидел,