открыла воду, встала под колючие струи насадки «дождь». Включила музыку с телефона, чтобы транслировалась во встроенные колонки. Принимая душ одновременно из воды и звуков, погрузилась на несколько минут в полное и безоговорочное блаженство. Взяла с полки шампунь – свой, а не гостиничный, – и вымыла голову. Набросила белый вафельный халат, сунула ноги в тапочки с логотипом «Рояла».
Потом наскоро высушила волосы, достала из шкафа чистые брюки, рубашку и свитер, оделась и посмотрела в зеркало. Провела помадой по губам, бросила тюбик в сумку. Со столика взяла солнечные очки, закрыла дверь и спустилась в холл, где Костя вальяжно расположился в кресле и что-то читал в телефоне.
Они прошли через вращающиеся стеклянные двери и оказались на той же набережной, где ужинали вчера. Ресторан пока был закрыт; на террасе только начинали расставлять стулья и накрывать столы. Уборщица поливала цветы в горшках из лейки с узким горлышком.
– Пойдем-ка к реке, – позвал Веру Костя. – Я тебя сфотографирую.
Вера, кивнув, направилась к воде, блестевшей под солнцем и похожей на рыбью чешую. Прошла по краю парапета, балансируя руками, и Костя сфотографировал ее на свой телефон. Под руку они зашагали вдоль набережной мимо живых изгородей и цветущих декоративных яблонек.
– Я правильно поняла, что ты с родителями живешь? – поинтересовалась Вера с делано безразличным видом. – Почему?
– Такая семья, – ответил Костя, вздохнув. – Маме важно, чтобы мы все были вместе. Вот сидят они с отцом за столом, ужинают и смотрят на меня. А потом переглянутся и улыбнутся. Не могу я их этого лишить.
– А как же ты устраивался, когда в Москве работал?
– Ну как, очень просто. В пятницу все по барам-ресторанам, а я на электричку и три часа сижу, еду домой. Обязательно с цветами для мамы, с бутылкой вина. Или с тортом. Мама даже следила, чтобы я вещи брал только на неделю, не больше.
– А свобода как же?
– На мою свободу никто не посягает. Могу делать, что хочу, приходить-уходить, приглашать кого угодно. Просто я живу дома. С ними. И все.
– Погоди, но тогда где они сейчас?
Костя рассмеялся.
– На даче. Для дачи делается исключение. Я ее терпеть не могу и от поездок освобожден.
Они дошли до конца набережной; дальше начинался сквер со скамейками и детской площадкой. Вере вспомнился мальчик, который пришел в кафе с бывшей Костиной одноклассницей. Она посмотрела на Костю:
– Слушай, а этот мальчик в парке, Кирилл, он твой сын?
Костя замахал руками:
– Нет, конечно. С ума сошла?
– Но с Маргаритой у вас что-то было…
– Ничего серьезного. Ты вот помнишь свою первую любовь?
– Я? Помню, конечно.
– Вы почему расстались?
Вера поправила на носу солнечные очки.
– Мы и не встречались, честно говоря. Я его любила на расстоянии.
– А он?
– Ну что он – не замечал.
– Грустная какая история! Но потом же все случилось?
– Случилось. Только уже с другим.
– В Гейдельберге?
Вера хитро глянула на Костю