Высокая и худая, напоминавшая дикую ворону, жила она в лесу Вен-Либре вместе со своей дочерью Кориной. Бывало, в полуночный час между деревьями промелькнёт высокая тень в чёрном плаще, а за ней – вторая маленькая семенит, на ходу сплетая венок из полевых трав.
Жители деревни Круа, стоявшей на границе леса, очень невзлюбили свою соседку. Они её боялись и ненавидели, считали, что она насылает порчу и сглаз, морит скотину, похищает детей. Деревенские дети ничуть не отставали – они не просто не хотели играть с дочерью Гроньи, а постоянно гнали её от себя, кидали ей вослед палки и камни. Правда, потом эти же палки им самим ломали руки, а камни выбивали зубы и глаза – как будто их сглазили. А ещё говорили, что никто не ведает истинного имени ведьмы – даже её дочь.
Кое в чём дети и взрослые были правы – Чёрная Гронья действительно была ведьмой. Да и дочь её тоже. Однако, несмотря на это, каждый из жителей деревни, хотя бы один раз, тайно от всех ходил под покровом ночи в лес Вен-Либре на встречу с ней. И та, хоть и нехотя, но решала их насущные проблемы – про эти встречи знали все, но никто никому про них не рассказывал. Тёмные дела надо делать тайно ото всех – тогда совесть не так будет мучить.
Сама же Гронья редко появлялась в деревне – лишь для того, чтобы взять еды. Но каждый этот приход запоминался людям. То она приведёт за руку испуганного ребёнка, потерявшегося в лесу, то в чьём-то загоне умрёт свинья, а одна из женщин оправится от родильной горячки. Или встанет Гронья у деревенских ворот, насыплет на землю какой-то порошок из мешка и давай бормотать что-то под нос. Ветер поднимется, порошок взлетит в воздух, а потом окажется, что какой-то обоз из города не дошёл до деревни. А потом смелые люди выходили по ночам и видели, как к обозу, где все перемёрли, подбирается ведьма в своём длинном плаще с капюшоном и что-то там выискивает.
– Токма нос крючком из волосьев торчит! – шептали они в деревенском трактире. – Писк, как будта крыс режет! И солому жжёт, чертовка! Всё жжёт, ворона драная! А за товар деньги плочены! Ближе, значится, идём – а тама мертвяки все лежат на обозе-то! Так мы от страха тут и обмерли! А мертвяки-то обросшие чем-то, чёрные – видать, Гронья-то порчу на них навела, уморила! А потом обоз пожгла! Нет! Нет на Чёрную Гронью никакой управы! Страшнее этой вороны лесной токма Чёрная Смерть!
– Божьей помощью и провидением, не тронула нашу деревню Чёрная Смерть. А, ежели что сделать плохое вздумает ведьма, то на неё мы найдём управу, – успокаивал всех староста и запирался в своём доме.
Но слова – словами, а ведьма с дочерью так и продолжали жить в Вен-Либре. Ведь даже хозяин этих земель – граф де Корбу – не мог ничего с ними поделать.
Как бы Чёрная Гронья не любила гостей в своём лесу, но ради некоторых людей она делала исключение. Племянник Эгиль как раз был одним из них. Пятнадцатилетний парнишка походил на маленького юркого соловья. Глазки горели, чёрные волосы всегда взлохмачены так, будто птицы пытались в них соорудить гнездо, а от его мелодичного голоса, даже на тёмной душе Гроньи становилось тепло и спокойно.
Он врывался в её землянку без приглашения, как порыв вольного весеннего ветра, обнимал тётушку и двоюродную сестрёнку Корину, приносил им свежих яблок и цветов. Если же ведьмы и её дочери не было дома, то по всему лесу раздавались песни и звучание струн лиры, которые под пальцами юного барда словно оживали.
– Да иду я, иду! Чего раскричался? – ворчала ведьма, вся запыхавшаяся подбегая к своей землянке и отвешивая племяннику лёгкий подзатыльник. – Эгиль! Переполошил всех, птицы расшумелись! Тоже мне тут! А ну, давай, заходи, угли раздувать будешь, раз глотка у тебя такая сильная!
Корина же ничего не говорила, а просто обнимала двоюродного брата. В ответ Эгиль только улыбался.
За миской горячего травяного настоя он заворачивался в свой походный плащ и рассказывал им обеим о том, как живут в дальней деревне, где у них осталась родня, что никто не умер от Чёрного мора и не хотят ли они перебраться обратно к ним.
– Я уже говорила раньше и снова повторю, – резко отвечала женщина. – Мой дом в лесу, я останусь здесь, да и вам безопаснее быть подальше от меня, ясно?
– Сестрёнка, а ты?
– Я никогда не брошу маму одну, – и Корина легонько щёлкала брата по лбу.
Эгиль только понимающе кивал и вновь доставал свою лиру. Землянка снова наполнялась дивной музыкой – лучший подарок, который он только мог им преподнести. Гронья и Корина любили эти редкие, но такие желанные визиты. Пути до их леса было полдня, но Эгиль раз в месяц исправно навещал своих родичей. Он постоянно говорил, что хочет стать странствующим бардом и заработать для отца много денег – тогда его семья ни в чём не будет нуждаться, а тётушка и сестра точно смогут к ним переехать. Один раз он принёс им в подарок старую лиру.
– Дед сделал её давно не для продажи. Она лежала без дела, вот уже чуть ли не рассыхаться начала, ну мы её с дедом подлатали и тебе решили отдать. Тётушка, ты же помнишь, как дед учил тебя на лире играть?
Гронья только усмехнулась в ответ – и приняла подарок.
– Ладно, давай сюда эту кривую палку, –