виртуозно и почти мгновенно, комар носа не подточит. Но проходило время, и всё начиналось вновь.
Да и без этого великие князья начали кое-что подозревать. А как иначе, если на заседаниях Регентского совета их предложения никогда не проходили, зато противоположные – постоянно. И проку с того, что зачастую выдвигал их не Голицын, а люди, вроде бы неприязненно относящиеся к нему.
Опять-таки и со своими сторонниками у них то и дело неясности возникали. Тот же Константин Константинович при голосовании либо воздерживался, либо вовсе противоположной стороне предпочтение отдавал. Аналогично и Долгорукий с Татищевым. О прочих членах Совета из числа новых, принятых вместе с Марией Фёдоровной, и говорить не приходилось.
И получалось: возврат дворцов – мимо. «А раненых, кои в них ныне находятся, на улицу?! Умно придумано, ничего не скажешь!» – вмиг последовал суровый глас Боткина.
С возобновлением выплат Романовым положенных денег из казны – тоже отвратительно. Нет, с одной стороны, вроде бы возобновилось всё по старому и суммы не уменьшились. Однако это цифры не поменялись, а покупательная способность – разительно, ибо довоенный рубль и нынешний – большущая разница. Когда же Николай Николаевич потребовал учесть инфляцию, то немедленно наткнулся на гневную отповедь.
– Стыдитесь, князь! – гневно заявила Ольга. – Инфляция не вас одного затронула – всю страну. Потому ныне и впредь следует поступать по высшей справедливости. А она гласит: будем как все!
– Пусть лучше ваша черногорочка поумерит свои аппетиты! – с ехидцей добавила Татьяна. – И сестрице своей заодно о том подскажет[6]. Уж коли нам хватает, даже остаётся немало, то ей тем паче должно.
Великая княжна не солгала, не покривила душой. И впрямь хватало, да ещё и оставалось. Хотя и не потому, что много получали. Тут иное. От матушки по наследству прижимистость перешла. Причём не к одним старшеньким, сынишке тоже немалый шмат достался. Виталий о том давно догадывался, а окончательно убедился, заглянув в его заветную шкатулку. Не собирался, случайно вышло. Заглянул как-то к Алексею, а его не оказалось на месте, выбежал куда-то. Причём так торопился, что оставил её лежать открытую и на самом виду. Вот Голицын и не удержался, бросил мимолётный взгляд на содержимое.
Фантик от шоколадки, причём не один – куда ни шло. Помятый наперстник для шитья – ладно, может сгодиться. Сойдёт и порыжевшая от долгого лежания подковка – на счастье подобрал. Но вот аккуратно смотанная в рулончик бечёвка – перехлёст. А три гвоздика разных размеров – вовсе ни в какие ворота. Да и прочее в том же духе.
Немало сказали ему и лежащие в шкатулке деньги. Их, по настоянию Виталия, ещё в Оренбурге постановили выплачивать всем пятерым. Поначалу господа регенты побухтели – мол, к чему, еда бесплатная, одёжу, если надо пошить, оплатят из казны, а драгоценности – не до них нынче.
Однако Голицын упёрся. Молодые интересные женщины должны иметь хоть сколько-то на карманные расходы. И не только на румяна с белилами. В конце концов, ту же милостыню подать. Про царя