был не дом, но ему было очень важно понять, где он находится. Познакомиться с местностью, запомнить каждую шероховатость этой комнаты.
Он повернул голову. На другом конце палаты стояла кровать точно такая же, на которой лежал Трэви. Но что более важно, на ней лежал паренек, лет 12, который с нескрываемым любопытством смотрел на своего соседа. В нем не было ничего не обычного, ничего такого, на чем хотелось бы остановиться. Самый обычный паренек. Возможно его густой черный волос можно было принять за необычность.
– Привет, – сказал паренек, заметив взгляд Трэви. – Я Дима. А тебя как зовут?
Трэви ничего не ответил. Он лишь кивнул в ответ на первое слово. И продолжило исследование комнаты.
– С чем тебя положили? – решил не отставать Дима.
Трэви снова проигнорировал паренька.
– Меня с аппендицитом. Тебя тоже будут оперировать?
«Оперировать». Это слово сильно резануло слух Трэви. Он хорошо помнил, что это такое. Скальпели, хирург, пытающийся быть добродушным, боль и забвение от наркоза. Казалось бы обычное слово, но оно отвлекло мальчика от исследования комнаты и словно злейший враг вернуло его в злополучную квартиру, где погибла его мать. Два тела. Лужи крови. Странный мужчина. Странные слова. Нестерпимая боль. Снова в его голове возникло образы, но уже не настолько приятные. В какой-то степени исторические, только теперь они касались его лично.
Как Трэви пытался подавить в себе эти образы. Но не мог. Вся та боль, все то осознание того, что он теперь абсолютно один. Его мама… Единственная радость в жизни. Всегда понимающая, всегда готовая прийти на помощь. Она мертва… Ее больше не будет. Никто не подбодрит после очередного дня в школе, в котором все одноклассники его будут задирать. Никто больше не купит игрушку просто так, чтобы поднять настроение. Никто больше… Этот ряд может быть бесконечным.
Свои эмоции лучше переживать сразу, не копить их, не беречь, а прожить. Но Трэви помешали это сделать. Проклятые исторические образы!
– Ты чего? – спросил Дима.
Паренек был удивлен. Только что перед ним лежал какой-то чудак, не хотевший говорить. А теперь он лежит и плачет словно девчонка.
– Я тебя обидел?
Дима встал с кровати и подошел к своему соседу. Трэви не переставал рыдать. Ему и не следовало. Дима положил свою руку на плечо Трэви. Он не понимал, что произошло с этим странным парнем. Но знал, что это не просто так. Ему было всего 12. Этого было достаточно, чтобы понять, что это слезы не просто горя. Глубокого горя. Дима никогда не сталкивался с таким и абсолютно не знал, что делать в этой ситуации. Поэтому он решил поступить как его мама. Всегда, когда Дима начинал плакать. По делу, а не из-за досады о не купленной игрушки. Она просто обнимала его и ничего не говорила. И пока Дима не переставал плакать все это время мама была рядом.
Так он и поступил. Лег рядом с Трэви и обнял его, параллельно слушая нескончаемый плач. Сложно сказать, как долго они пролежали в обнимку, но закончилось все