ли у него от падения?
– Надо отнести его в дом! – решительно сказала Александра, уложив печать в карман. – Юрка, помоги!
– Ты сначала выясни, что этот мил человек тут забыл! Может, его гнать надо в три шеи? – резонно заметил тот, но Александра была непреклонна, чувствуя себя виноватой в злоключениях ловеласа-путешественника: повреждение ноги и внутренних органов было под вопросом, а вот крупная шишка на лбу – точно её работа.
В результате, Юрий помог демонстративно стонущему Сеньке подняться и, закинув его руку себе на шею, почти занёс в терем, насвистывая себе под нос: «Ох, вы, сени, мои сени, сени новые мои…»
– Чувствую, ты глаз на Ксаху положил? – проворчал Юрий, когда Александра прошла вперёд и не могла их услышать.
О Сенькиных подвигах не знал только ленивый, не говоря уже о журналисте, который нисколько не осуждал этого парня и даже с интересом наблюдал за ним, пока дело не коснулось человека, к которому сам Юрий прикипел душой с детства, как к родной сестре.
– Ну, а если и так, то что?! – с вызовом спросил «скромный чертольеро».
– Не по Сеньке шапка! – ядовито заметил Юрий.
– Поглядим! – спокойно возразил Сенька, которого, кажется, забавлял этот разговор.
– А я тебе говорю: отстань от неё, а то глядеть нечем будет! Понял?! – сурово сказал Юрка.
По всему было видно, что он не шутит. Для Сеньки это воззвание сработало как призыв к действию, возымев прямо противоположный эффект. Скоротав таким образом переход через тёмные сени, путешественники оказались в просторной горнице. Резной сводчатый потолок плавно переходил в стены с узорами редкой красоты. Александра и Квасёна уже сидели на широких лавках, а Кэ Ша царственно возлежал на полосатом коврике, покрывавшем сундук, во все глаза глядя на блюстителя. Юрий присоединился к ним, бесцеремонно свалив Сеньку в угол, как ненужный хлам.
ГЛАВА III. О мече-кладенце и вредном лице
Евпсихий с повышенным вниманием раз двадцать перечитал «Свидетельство о праве на наследство», а потом даже попробовал его на зуб (кстати, зубы у него были кривые и длинные, как у дракона, – прямо-таки находка для стоматолога).
– Ну-с, раз так,– констатировал он, удостоверившись в подлинности документа и правах Александры на дом, – начнём по форме!
Евпсихий щёлкнул пальцами, мгновенно сменив наряд на русскую народную рубаху с поясом и даже отрастив бороду для пущей важности. Вот это талант! Сам Копперфильд, как говорится, рядом не лежал!
– Ох, ты, гой еси, красна девица! – выдал блюститель со всей серьёзностью, кажется, выполняя какой-то важный ритуал.
– Фиолетова! – неожиданно поправил его Сенька, нарушив всю стройность повествования.
– Что?! – осёкся Евпсихий, с удивлением взглянув на «чертольеро».
– Я говорю: девица фиолетовая – вон, волосы какие! – пояснил Сенька. – Хотя при желании и определённом умении её можно и в краску вогнать, тогда будет красная!
– Вы бы помолчали! –