обращено было к ней самой. Хороша же она… Рот открыла, как инженю смутилась, и в голове откуда-то взялась пошленькая мыслишка: попросит телефон или нет?
Возьми себя в руки, идиотка, сказала себе Анжелика.
Незнакомец отстегнул крепления на Ликиных лыжах, снял перчатку и протянул ей широкую ладонь.
– Давайте руку.
К этому моменту Лика успела мобилизовать волю.
Проигнорировав протянутую руку, (на которой, кстати, не было, кольца), она поднялась, поправила очки на носу и подобрала разлетевшиеся в разные стороны палки. Незнакомец поднял уцелевшую лыжу и обломки сломанной.
– Можете оставить это себе. – Лика воткнула палки в снег, вскинула голову и, проваливаясь по колено в снег, направилась в сторону дома.
– Э, нет, так не пойдет, – услышала она.
И тип возник у нее на пути.
– Меня зовут Родион Ахромеев. А вас?
И тут он так улыбнулся, что Лика сомлела.
В этой улыбке было все: поощрение, великодушие, нежность… Так мог улыбаться только по-настоящему сильный мужчина, защитник.
Эх…
Если бы Ахромеев тогда не улыбнулся, все было бы иначе, – часто думала Лика.
Но он улыбнулся, и Ликина оборона затрещала по всем флангам. Оставалось только выбросить белый флаг. А там, как известно, и до подброшенных в воздух чепчиков рукой подать…
Чуть позже, не прилагая никаких усилий, Ахромеев то же самое проделал с родителями, с их соседкой Гаврииловной, подозрительной и недоверчивой, как вертухай на зоне… С пятилетней племяшкой Ксюшей, сестрой Нинкой и ее мужем Иваном, угрюмым инженером-строителем… Только с подругой Лизаветой этот номер не прошел…
Но все, включая Лизавету, были единодушны: Родион Ахромеев – жених.
Он мог нести всякую чушь, заливать про космические корабли, которые бороздят просторы Большого Театра, а все вокруг были счастливы и ловили каждое его слово.
Полгода Родион Ахромеев наносил визиты, с кажущейся мягкостью подводя ее и все семейство к мысли о свадьбе.
Испуганная напором Лика попыталась спрятаться за аспирантурой, но это ее не спасло.
Они поженились. И ни разу за три года брака об этом не пожалела. Наверное, поэтому Анжелика и не могла простить мужа до сих пор – за счастье, которым он ее сначала щедро одарил, а потом циничным образом отнял.
…– Ау, Ликуха, ты где?
Ахромеев покачал ладонью перед ликиным остановившимся взглядом.
– Ты меня слышишь? Завтра на лыжах пойдем.
– Посмотрим, – сморгнув, вяло отозвалась она.
– Я только схожу в домоуправление с утра, и обязательно покатаемся, – гнул свою линию Ахромеев, будто не слышал Лику. – Ты мою постель не убирала из кабинета? – между делом поинтересовался он.
Лика закусила губу. Расхозяйничался.
– Нет, не убирала.
Она не станет скатываться до коммунальной склоки. Она наступит себе на горло, подождет, когда вся эта история с пропавшим пакетом разъяснится, а потом выставит его за порог.
Да, так она